Незамеченное поколение

«Барон Леонид Николаевич Нольде в 1932 году работал в Риге помощником декоратора в театре. Он состоял тогда в двух эмигрантских организациях — Русском Общевоинском Союзе и Братстве Русской Правды. По его показаниям, опубликованным в Рижских газетах (русских и латвийских), 1933 года, он связался с ГПУ через посредство одной из артисток Русской драмы, которая была давнишним агентом. После нескольких свиданий с двумя типами «из советских учреждений» он согласился работать на них и «освещать» все, что происходит в этих двух эмигрантских организациях. Затем, по заданиям агента ГПУ Ратынского, которому Нольде был подчинен, он вошел в НСНП — «Национальный Союз нового поколения» (нынешние «солидаристы»), чтобы «спровоцировать наиболее активных деятелей Союза на переход в Советскую Россию», для чего ему поручалось «устройство переходных пунктов» и т. п.

После провала Кольберга и разоблачения роли барона Нольде, он был выслан из Латвии, но через несколько месяцев ему разрешили вернуться.

Нольде уверял, что вел двойную игру с ведома и с согласия председателей этих трех эмигрантских обществ, а относительно НСНП утверждал даже, что «сговорился» с их представителем и совместно с ним, «вырабатывал планы и намечал действия», что потом было опровергнуто сообщением официоза НСНП — газетой «За Родину».

После появления этих статей Б. Двинова и Ксении Деникиной неожиданно выяснилось, что барон Л. Н. Нольде преспокойно продолжает принимать участие в эмигрантской общественной жизни и состоит членом «Постоянного совещания русских православно-национальных деятелей» в Сан-Паоло, в Бразилии. Встревоженное «Постояннее совещание» обратилось с запросом к председателю НТС, В. Байдалакову, как к главе организации, которая первая выдвинула против барона Нольде обвинения в провокации.

В ответ на этот запрос В. Байдалаков в официальном отношении за № 146 от 16 мая 1952 года заявил без всяких оговорок:

«Руководство НТС никогда не обвиняло Л. Н. Нольде в «провокационной деятельности в пользу большевиков», никогда не сомневалось в искренности его антибольшевистской деятельности и осуждало его лишь в нелояльности по отношению к нашей организации. Поэтому все указанные выше обвинения Л. Н. Нольде Б. Двиновым считаем мы лишенными какого-либо основания».

Ответ совершенно необъяснимый, так как все обвинения Л. Н. Нольде Б. Двиновым заключались в ссылке на те обвинения, которые в 1933 г. в газете «За Родину» были «на основании писем, документов и сведений, находящихся в его распоряжении», сделаны Исполнительным Бюро Совета НСНП, то есть самим Байдалаковым и его ближайшими сотрудниками, дополнительно развиты в статье секретаря Исполнительного Бюро Георгиевского и повторены в 1937 г. в той же газете «За Родину», являвшейся официозным органом движения.

Получив ответ Байдалакова, Постоянное совещание сделало логически правильный вывод: «…материалы НТС, которые приводит в своих статьях г-н Б. Двинов, г-н Байдалаков, долголетний глава НТС, считает видимо неосновательными».

Главный обвинитель барона Нольде, Георгиевский, при невыясненных обстоятельствах бесследно исчез во время войны. Узнать, на чем были основаны его обвинения против Нольде, поддержанные в свое время Советом НСНП, при явном теперешнем нежелании руководства Союза сделать об этом какие-либо разъяснения, представляется совершенно невозможным. Сам Нольде с негодованием отверг все подозрения, доказывая, что это он разоблачил Кольберга и что его деятельность имела следствием вовсе не победу, а провал агентов ОГПУ.

К несчастью, единственно, что остается достоверно известным и непоправимым во всем этом темном и страшном деле, это гибель тех, кто «беспрекословно шли один за другим и не возвращались».