Незамеченное поколение

Мы ничего не знаем об этих молодых героях, не знаем даже их имен. О том, как они держали себя в советских застенках, что отвечали на допросах, что передумали и перечувствовали в последние мгновения перед смертью, можно делать только предположения. Трудно сказать, принесла ли их жертва какую-либо пользу делу борьбы с большевизмом. Вероятнее всего она была совершенно напрасна и бессмысленна. Но реальность их подвига, как духовного события, не становится от этого меньше, и в последнем, главном счете ведь только это и важно. Пусть свою трагическую смертельную для них роль они сыграли, как марионетки в душемутительной пьесе, поставленной провокаторами и двойными агентами, внутренне это был свободный и творческий акт, свидетельствующий, что в сердцах этих молодых эмигрантов продолжало жить то мистическое нравственное вдохновение, из которого росло все подлинно высокое, что «было в русской жизни и в русской культуре. Перед ними открывалось любое поприще со всеми возможностями успеха и счастья, но они выбрали тот же путь, который выбирали все предшествующие поколения «русских мальчиков» — путь подвига и жертвы, путь отдачи своей жизни за «святой идеал». Правда, определения этого идеала были теперь совсем другие, но оставалось такое же стремление к добру и правде и такая же открытость души, к призыву героизма, как у прежней молодежи, уходившей в народ или в революционное подполье. Изменилось содержание готовых, на веру принятых идей, но тип человека был все тот же и это самое важное.

Из всех движений, созданных эмигрантскими молодыми людьми, только НТС пережил войну и, вобрав множество новых эмигрантов, является в настоящее время самой многочисленной и самой деятельной эмигрантской политической партией. Как отразились опыт военных лет и встреча с новыми эмигрантами на идеологии солидаристов? Последняя их программа, опубликованная в 1951 г., говорит о несомненной и последовательной демократизации всего их общественного идеала. В этой программе нет уже, содержавшихся еще в программе 1948 года, неблагополучных по фашизму положений о ведущем слое и вождизме. С другой стороны, мы находим в ней защиту того, что Алданов в «Ульмской ночи» предложил назвать «субстанцией демократии» — уважение к правам человека и свобода во всех ее видах: свобода совести, свобода слова и т. д.

На это можно возразить — все это очень хорошо, но тут еще нет доказательства эволюции НТС в сторону демократии. История борьбы за свободу учит, что провозглашения основных принципов и прав личности в каком-либо торжественном законодательном акте недостаточно. Для действительного их осуществления нужно, чтобы и всё остальное законодательство было проникнуто этими принципами и суд обладал достаточной независимостью и достаточной властью для защиты граждан от произвола администрации, мог привлекать должностных лиц к ответственности и отменять незаконные административные распоряжения. Вера, что судебный процесс должен гарантировать интересы и права личности от посягательств государственной власти, и есть то основное, что отличает сознание демократическое от тоталитарного. Степенью искренности солидаристов в принятии этой веры и решается, мне кажется, вопрос о демократичности их идеологии, в теперешней фазе их развития. В главе 14-й их программы 1951 года мы находим следующее определение судебной власти: