Незаменимый вор

— Так. Всем отдыхать. Вайле, это касается тебя. Ты собиралась ждать выздоровления обезьяны? Вот ложись и спи. Пулат в дозоре. Меня беспокоить только в случае опасности. Ясно? Или повторить?

— На голове и на глазах, о, повелитель! — рявкнул гвардеец и полез на самый верх каменной кучи.

Вайле удивленно посмотрела на падишаха, но безропотно улеглась поодаль на песке. Падишах выбрал обломок скалы поровней и сел, прислонившись к нему спиной.

Итак, что же произошло? Им овладела злость? Да, но дело не в этом. Дело в том, что на минуту в нем проснулся прежний Адилхан, легко впадающий в гнев, подозрительный, не терпящий возражений и неодобрения и, наконец, самое главное — помнящий заклинание!

Так, может быть, именно в этом — спасение? Если стать прежним, если думать и действовать, как прежний Адилхан, то, может быть, удастся вспомнить заклинание и хорошенько его затвердить?

Ему вдруг вспомнился десятник Касим, гибнущий посреди огненной реки, маленький Саади, беспомощно висящий на скале, которую он, падишах, приказал взорвать… И все это — подвиги прежнего Адилхана. Его подвиги.

Да, это отвратительно — снова стать прежним, думал он. Но это ведь ненадолго! Только вспомнить заклинание — и назад… Он знал, что лжет самому себе. Потому что обратной дороги не будет. Если он сможет по-настоящему стать прежним, то останется им навсегда… А если не сможет, то ифрит превратится в бесполезный груз, и придется идти дальше, вдоль русла подземной реки в кромешной тьме, с хромающей Вайле и почти безногой обезьяной… Проклятая обезьяна! Из-за нее все беды…

Сидящий на куче камней Пулат вдруг встрепенулся. Откуда-то из темной пещерной дали до него донесся едва различимый шум. Вот он повторился. Вот прозвучал ближе и стал нарастать… Гвардеец спустился вниз и подбежал к падишаху.

— Слышит ли повелитель? — прошептал он.

Адилхан живо поднялся. Теперь и до него донесся неровный гул, усиленный и размытый эхом. Что это? Подземный поток? Досиделись! Вода прорвала плотину… Он посмотрел на Вайле. Девушка спала, подложив обе ладони под щеку. Даже будить жалко…

— Нет, — прошептал Пулат. — Это больше похоже на людей. Много людей. Голоса, шаги, звон оружия… И они идут сюда.

— Правда, — согласился Адилхан, послушав. — Но кто они?

— А может, это наши? — с энтузиазмом зашептал Пулат. — Может, они спаслись!

Он почти уже не сомневался в этом.

— Вот что… — падишах положил ему руку на плечо. — Придется тебе сбегать — посмотреть и послушать. Слишком близко не суйся. Главное определить, наши или не наши. И если не наши — стрелой сюда, понял?

— На голове и на глазах, о, повелитель! — радостно ответил Пулат.

— Ну, иди.

Гвардеец скрылся во тьме, а падишах принялся ходить взад-вперед вдоль русла реки, время от времени прислушиваясь к нарастающему гулу голосов. Разбудить Вайле? Ни к чему, только зря пугать. Вдруг это и в самом деле наши? А хорошо бы было!…

И тут издалека донесся звонкий мальчишеский голос:

— Бегите! Это халвары!!..

И сразу умолк.

— Пулат! — Адилхан заметался. Поздно. — Эх, Пулат, Пулат!…

Девчонку лучше не будить, а то опять вцепится в своего Атума. Лучше прямо хватать ее и бежать. Но куда бежать? Их сотни! Найдут… Как ни крути, а выход один… Падишах поднял с земли сосуд с ифритом и медленно приблизился к обезьяне. Во сне ее колотил озноб.

— Извини, друг, — прошептал падишах. — Я бы взял тебя с собой, но мне приходится выбирать между твоей жизнью и своей. Я выбираю… свою.

Он выхватил саблю и вонзил клинок глубоко в горло Атума…

Вайле подняла голову. Пещера наполнялась шумом, криком, звоном, многократно отраженными от стен. Девушка вскочила. Атум лежал, неестественно запрокинув голову. И из-под этой большой, уродливой, но совсем не страшной теперь головы медленно расползалось по песку темное пятно. Рядом, склонившись над сосудом с ифритом, стоял Адилхан.

— Что ты наделал?! — вскрикнула Вайле.

Но он не ответил. Быстрой, уверенной скороговоркой он прочитал заклинание и ударил окровавленной саблей по горлышку сосуда. Багровое облако повисло прямо над мертвой обезьяной.

— Слушай меня, существо из другого мира! — произнес падишах. — К тебе обращается твой хозяин!

— Остановись! — раздался вдруг в глубине пещеры властный голос.

Из темноты выскочила сразу целая армия халваров с мечами и копьями. Над этой толпой низкорослых, но чрезвычайно кряжистых уродцев возвышалась статная фигура верховного жреца Ассуры.

— Остановись, падишах! — повторил он. — Ты проиграл!

— А, предатель! — Адилхан вдруг бросился вперед, но не на Ктора, а к Вайле.

Он схватил девушку и крикнул ифриту, ожидающему приказаний:

— Выноси нас двоих к свету! Остальных — уничтожить!

— Слушаю и повинуюсь! — пророкотал ифрит.