Незаменимый вор

Несмотря на крайнюю усталость, он не мог спать долго. Разбудило его нахлынувшее вдруг отчаяние. Может быть, прежний Адилхан не совсем еще растворился в новом, унаследовавшем вместе с сердцем Фарруха его неспособность слишком много думать о себе. Новому Адилхану было легче, его мысли были заняты простой, насущной потребностью — выжить, чтобы помочь выбраться из этой переделки остальным. Но стоило хоть на минуту задуматься, вспомнить, ради чего затевалось путешествие через два моря и океан, через соленую пустыню, через эти проклятые горы — и сразу приходило безжалостное понимание: все рухнуло, и нет никакой надежды как-то исправить положение. Нет больше ифритов. Ни одного. Но даже если бы они были — нет заклинания, заставляющего их повиноваться! А без этого никогда не добраться до Города Джиннов, не победить медных стражей, не овладеть главным сокровищем Города — властью вершить судьбы мира!

Падишах застонал и открыл глаза. Рядом никого не было. Он окликнул Вайле, но девушка не отозвалась. Падишах испуганно вскочил на ноги, но сейчас же услышал в отдалении спокойные голоса Вайле и Пулата, а затем, к своему полному изумлению, увидел их самих. Оба сидели, склонившись над раненой обезьяной, и Адилхан сначала не понял, чем именно поразило его это зрелище. Лишь несколько мгновений спустя он сообразил: в пещере мерцал свет! Тусклый и серый, шедший неизвестно откуда, он, тем не менее, четко обрисовал контуры камней и человеческих фигур.

Адилхан чуть не вприпрыжку поспешил к своим спутникам.

— Что это такое?! — закричал он на бегу.

— Это вода. — сказала Вайле. Она поила из ладоней обезьяну, прижатую к земле крупным обломком скалы. — Пулат, приподними ему голову!

Гвардеец поспешно исполнил приказание девушки, хоть это было и нелегко. Голова обезьяны казалась большой черной глыбой, навалившейся на жиденькую подпорку. Подпоркой был Пулат. Обезьяна жадно пила с ладоней Вайле, но круглые беспокойные глаза ее косились на Адилхана. Что в них, злоба, страх? Или доверие?

Адилхан отвернулся.

— Я спрашиваю, что это за свет?

— Это утро, о, великий падишах! — кряхтя, ответил гвардеец. — В сводах пещеры есть дыра. Отсюда не видно, но если отойти шагов на тридцать, можно увидеть солнце. Мы в огромном подземном зале… только с обвалившимся в одном месте потолком.

— А добраться до этой дыры можно? — живо спросил падишах.

Пулат покачал головой.

— Нет. Слишком высоко. Я уже пытался…

— Какое все-таки счастье, что мы остались здесь до рассвета! — тут же вставила Вайле. — А он… — она указала на притихшего зверя. — Он вел меня именно сюда, потому что хотел спасти!

— Ну хорошо, хорошо! — Адилхан махнул рукой.

Он видел, как жадно обезьяна раскрывает рот навстречу каждой новой порции воды, которую Вайле носила для нее из ручья. При этом в сумерках поблескивали огромные белые клыки зверя.

— Не будем спорить о том, для чего этот людоед тебя спасал, — продолжал падишах. — Но благодаря ему… и тебе, прекрасная малика, мы не прошли мимо выхода, когда на поверхности была ночь. Что ж, я готов это признать, и теперь, пожалуй, у меня рука не поднимется, чтобы прикончить парня… Как ты думаешь, Пулат?

— Я по-прежнему готов выполнить любое приказание великого падишаха! — отрапортовал гвардеец, но на его лице вдруг промелькнула едва заметная лукавая улыбка. — Особенно если оно будет совпадать с приказаниями госпожи!

— Хитрец! — хмыкнул Адилхан, а про себя добавил:

— Все таки Ктор был прав. Этот мальчишка не простой солдат…

С помощью гвардейца Адилхан быстро очистил большой обломок скалы, придавивший обезьяну, от более мелких камней, наваленных сверху.

— Теперь нам нужен надежный рычаг, чтобы сдвинуть с места эту глыбу, — сказал падишах.

— Там, в песке, — Пулат махнул рукой в сторону русла подземной реки, — торчат еловые ветки. Наверное, дерево принесло сюда потоком. Только как к нему подступиться без лопаты, без топора?

— Ну-ка пойдем, посмотрим! — сказал Адилхан.

Через несколько минут он вернулся, сопровождаемый гвардейцем, разинувшим рот от изумления.

На плече у падишаха покоился почтенной толщины ствол дерева, облепленный песком. Адилхан нес его без посторонней помощи. Толстый конец ствола он подсунул под обломок скалы, а крупный камень, лежащий рядом, использовал в качестве опоры для рычага.

— Теперь отойди подальше от своего приятеля, — сказал он девушке. — Мы случайно можем сделать ему больно. Как бы он не обиделся.

— Не беспокойтесь, Атум все понимает, — ответила Вайле.

— Атум? — удивился падишах. — Ты что, дала ему имя?

— Нет, он сам повторяет его то и дело. И при этом показывает на себя. Между прочим, на шее у него след от ошейника, взгляните! Наверное, он жил когда-то у людей…

— Помнится, в легендах о Конане, которых я наслушался во время болезни, упоминалась одна серая обезьяна… — Адилхан криво усмехнулся. — Она тоже жила у людей. И питалась узниками тюрьмы… Ну да это было давно. — Он обхватил обеими руками смолистый ствол. — Пулат, берись за верхушку, а я нажму здесь…