Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов)

Практикуемое Манни различение между «своими» и «чужими» снимает противоречия в рассказах о нем, поскольку «чужого» он мог провести, но со «своими» был болезненно честен. Он мог даже по собственной инициативе вернуть клиенту часть полученной суммы, если считал, что продал ему слишком дорого. При продаже Манни почти всегда мог предъявить покупателю справку о происхождении того или иного предмета на своем прилавке и о сумме приобретения и делал это добровольно, тем самым открыто показывая незначительность своей выручки от продажи. Так было и со мной, когда я совершил у него покупку, описанную в предисловии.

Ясного разграничения между «своими» и «чужими» Манни придерживался и в других вопросах. Он был щедр, великодушен и готов прийти на помощь близким, но мог заставить неосторожного клиента, повредившего дорогую вещь из его ассортимента, годами возмещать причиненный ущерб. В четком следовании принципу размежевания Манни доходил до несимпатичного, но логического конца: он не любил гомосексуалистов и голосовал за правую партию, занявшую наиболее жесткую позицию в отношении приема Германией большого контингента беженцев из африканских арабских стран.

От недоброжелателей Манни я слышал, что он больше интересовался самим процессом стремительной покупки и продажи по минимальным ценам, чем продаваемыми предметами. Кажется, он действительно утрачивал интерес к вещам, которые не продавались быстро. Притчей во языцех были и рассказы о том, что при каждой транспортировке предметов на блошиный рынок у него что-нибудь ломалось.

Манни продавал с небольшой наценкой – как правило, не более 10 %. После разорения товарищем по бизнесу в пятидесятилетнем возрасте он, дитя войны, панически боялся бедности. Но деньги, благодаря скорости оборота, у него всегда водились, и немалые.

Как-то он рассказал мне (и многим другим – Манни был известен как человек словоохотливый), что однажды в его квартире раздался телефонный звонок из полиции. Его спросили, не хватился ли он какой-либо пропажи. На недоуменный отрицательный ответ ему сообщили радостную весть: какой-то молодой человек нашел на автозаправке и принес в полицейский участок пухлое портмоне с документами Манни и четырехзначной суммой наличными. Манни был растроган и вознаградил нашедшего небольшой премией, более всего изумляясь честности молодого коммивояжера с очевидно небольшим доходом.

Работа на блошином рынке, видимо, структурировала его жизнь и привносила смысл в его одинокое существование. Как и других одиночек, его манили туда возможность общения и внимание со стороны окружающих. Ради этого можно было и присочинить, накапливая интересные истории в течение недели между днями работы рынка, тем более что, повторяя их, можно было и самому в них искренне поверить и спрятаться в них от горького одиночества, которое с возрастом, судя по рассказам его самых близких друзей, крепчало.

В общем, если попробовать интерпретировать нашего героя как явление, органичное для блошиного рынка, как его порождение, отражение и воплощение, то, возможно, все (или почти все) в причудливой мозаике фрагментарных воспоминаний и отрывочных рассказов о Манни встанет на свои места.

Русская икона, еврейская чарка

4 июля 2015 года выдался чудесный день – тихий, солнечный. В такие дни блошиный рынок живет особо насыщенной жизнью. Люди собираются в отпуск – следовательно, на рынке окажется больше обычного представителей особой категории продавцов. Это непрофессиональные, «частные» торговцы. Они привезут на продажу что-нибудь «ненужное» из домашнего хозяйства. Нечто давно отсортированное из активного употребления, но дожидавшееся своего часа для расставания, потому что связано с какими-то воспоминаниями из собственной жизни или принадлежало близким родственникам и хранит память о них: неполный сервиз, подвесной шкафчик для лекарств, свадебное платье бабушки, старомодная добротная обувь не по ноге никому из членов семьи. В общем, нечто, что сложено в чулане, на чердаке, в подвале или гараже. Наступает день, когда владелец собирается с духом и принимает разумное решение – освободить место и по возможности немного заработать.

Чаще такие решения принимаются весной – во время традиционной генеральной уборки квартиры или дома, летом – перед отпуском или сразу после него, в начале осени, когда потребность в деньгах становится более ощутимой. Такое время – лучшее для собирателей: за небольшую сумму, если повезет, можно найти редкие и ценные предметы. И приобрести их у непосредственных владельцев, без профессиональных посредников и дополнительных наценок. Поэтому и покупателей в это время на рынке больше. А в погожий день многие заглядывают сюда просто поглазеть, погулять, пообщаться. Правда, в эту пору особенно активны профессиональные перекупщики, с раннего утра стерегущие добычу и нападающие на «частных» торговцев первыми, чтобы затем выгодно перепродать скупленное. В такие деньки зевать нельзя.

* * *