Незавершенная Литургия

Когда все попритерпелись к тряске, стали ощущать ход машины. Теперь это было похоже на ныряющую по волнам лодку. Какое-то время вездеход шел по дороге, а затем сполз с нее и ринулся напрямик по голой завьюженной степи, в которой ничто не могло указывать направления пути. Однако через полчаса в окне стали попадаться деревья и домики на окраине поселка, заметенные снегом под самую крышу. Ночные путешественники удерживали равновесие, вцепившись окоченевшими пальцами в стылые лавки. Они молчали и съежившись сидели в полутьме, тогда как водитель и старший машины весело трепались, курили и смеялись, что чуть подбодряло. Прошло еще минут десять, и агрегат остановился. Человек с красным лицом, с шапкой на затылке, обернулся к пассажирам:

– Приехали, батюшка! Вас достать или сами выйдете?

– Я, пожалуй, эту дверцу не открою, – стуча зубами, отозвался священник.

– Ща-ас! – Голова сунулась в кабину, и через минуту с характерным лязгом дверца распахнулась.

Сначала вскочил Вадим, помог спуститься матушке, а последним вышел отец Василий. С него тут же сдуло каракулевый пирожок.

– Спаси Господи! Прорвались! – поблагодарил батюшка солдата-водителя, отряхивая покрытую снегом шапку.

Поезда еще не было, и они поспешили в зал ожидания. Этим залом служила небольшая комната на вокзале, который был выстроен еще до революции. В ней вдоль стен стояли три секции гнутых сидений, выкрашенных в цвет стен линялой голубой краской. На одном из кресел в углу храпел, свернувшись калачиком, бородатый бомж. От него несло перегаром и какой-то кислятиной. Здесь, при свете тусклой лампочки, путешественники разглядели друг друга.

Их одежды были запорошены снегом. Смеясь, «снеговики» отряхивали друг дружку, околачивали обувь. Отец Василий снял и протер запотевшие очки, стали видны его ясные голубые глаза. Борода превратилась в маленький сугроб, на концах пшеничных усов намерзли льдинки. Матушка, добротно укутанная в серый пуховый оренбургский платок, алела яркими щеками. Ее лицо было весьма живописно: черные глаза, белый от мороза тоненький нос и пунцовые пухлые губки. Ангорковой варежкой он утирала морозные слезы. Вадим был одет в кожаную куртку и меховую шапку-обманку; единственным утеплением его стриженого затылка был лохматый мохеровый шарф. По всему было видно, что это армейское чадо не имело подходящей гражданской одежды, но держался Вадим молодцом. Все трое были молоды, высокого роста и неунывающего нрава.

Первым делом путешественники подошли к окошку кассы. В нем красовалось объявление: «Москва– Андижан билетов нет».

– Может, сразу назад? – предложила продрогшая матушка. – Пока этот драндулет еще не уехал.

– Ну уж нет! – ответил отец Василий. – Стоило столько претерпевать, чтобы вот так легко сдаться. Попробуем сесть, договоримся с проводником.

– Это как? – поинтересовался лейтенант. – У проводника купим билет?

– Какие билеты? Денег дадим и поедем. Это тут за правило, как выяснилось. Я прошлый раз в Оренбург уезжал на этом же поезде, только обратном. Купил билет в кассе, как законопослушный пассажир, а когда пришел поезд, мой вагон даже не открыли. Когда я достучался до проводника, уже объявили отправление. Выходит заспанный, в кителе нараспашку и тапочках казах, брюхо надо мной свесил, даже не опустил ступеньки. Посмотрел по сторонам, потом заметил меня, спрашивает: «Чё стучишь?» Я ему: «У меня билет в этот вагон!» Он, даже не поглядев на билет: «Местов нет!» – «Как так нет?! Если билет продан, значит, должно быть». – «Нет, говорю тебе. Вот кто тебе билет продал, тот пусть тебя и везет, а мне даже посадить некуда». – «Может, доплатить надо?» – «Пятьсот теньге давай», – спокойно ответил проводник, фактически назвав цену билета. «Возьмите», – протягиваю ему деньги. Проводник небрежным жестом поворачивает рычаг, поднимает фартук и опускает ступеньки. Но даже за эти деньги мне пришлось всю дорогу, а это часов десять, сидеть на краю плацкартной лавки у кого-то в ногах. Спали даже на багажных полках. В среднем до десяти человек размещалось в купе. Местов и правда не было. Так что, может, так и честнее. Не придется два раза платить.

– Ну и дикость! – удивился Вадим. – У нас на любой поезд берешь билет и нормально едешь на своем месте.

– Вадик, «у нас» осталось в Саратове, а это Казахстан Республикасы. Восток – дело тонкое. Здесь своя специфика, с этим надо мириться.

В это время из динамика раздался хриплый голос, который сначала на казахском, а затем на русском языке объявил о прибытии поезда.

– Ну что, Господи благослови! – перекрестился священник, и они направились на перрон.