Незавершенная Литургия

Отец Василий взял с собой свои сумки, и они вдвоем с Сашей вступили в темный алтарь. Саша оглянулся на свою Свету и прочитал в ЕЕ глазах радостное приветствие. Но не смел даже думать приблизиться к НЕЙ или заговорить. Он просто улыбнулся в ответ. Дверца с образом святого диакона Евпла легко отворилась и без всяких препятствий пропустила их внутрь. Следуя за батюшкой, Санька, так же как и он, совершил три земных поклона, мало понимая в темноте, куда они попали.

– Батюшка! А почему мне не удалось прошлый раз сюда зайти? – спросил Саша шепотом.

– Это – Святая Святых храма. В алтарь может войти мирской человек, не иначе как только с благословения священника, – так же тихо ответил отец Василий.

Так они и стояли во мраке, пока вдруг, словно по мановению волшебной палочки, не стали открываться окна. Сразу они не поняли, как это произошло. Неприятный звук, сопровождавший проникновение внутрь света, впоследствии оказался звуком откручивающихся гаек, со скрежетом проворачивавшихся по резьбе с запекшейся на ней ржавчиной. Гайки отвернулись одновременно у всех окон в алтаре и храме и упали на подоконники, дружным щелчком возвестив о своем падении. Затем, словно выстрелив, вылетели металлические штыри, скреплявшие железные ставни окон. После чего и сами ставни резко, лязгнув на немазаных петлях, распахнулись. Все это произошло почти мгновенно, отчего было похоже на внезапно зажегшийся электрический свет. Все дрогнули и заозирались, опасаясь обрушений, но от этих резких звуков ничто не шелохнулось. Наоборот, при более ярком свете церковь стала выглядеть благообразнее, в стенах не было трещин или выступающих из свода кирпичей, деревянные тябла иконостаса и киотные конструкции, закрывающие клироса, не накренились, не извелись, даже стекла в окнах по большей части сохранились целыми.

Как бы отвечая на опасения, сиятельное существо обернулось в сторону оробевших Фоминых и произнесло:

– Души праведных в руце Божией – и не прикоснется к ним мука!

– Могу ли я это понимать так, что с нами ничего не случится, все же церковь в аварийном состоянии? – робко обратился Фомин. – Да и мы, в каком-то смысле, не совсем праведные…

– Нечто помыслиша вы, яко призва вас Господь, дабы быхом измерли бы от обрушения камения сего в храме сем? Се заповедаю вам: крепитеся и мужайтеся, ниже ужасайтеся, ниже убойтеся: яко с вами Господь Бог наш во всех, аможе аще пойдете.

– Ладно! Будем надеяться, что все так и будет.

Яркий свет залил алтарь. Первое, что отец Василий увидел рядом со своими босыми ногами, – пару отличных яловых сапог, стоявших в нишке между стеной и иконостасной рамой.

«Ну да! – мелькнула мысль. – Не служить же мне босиком».

И тут же в узком проходе дьяконской двери он примерил прекрасной выделки кожаные сапоги, которые к тому же оказались ему в самый раз. Рядом с ними лежала и пара белых портянок, но поскольку он не умел их наматывать, предпочел им свои носки, пятью минутами ранее спрятанные в карман.

Санька же так и остался босым. Он опустил на пол тяжелую сумку и огляделся. Если в храме еще кое-где виднелись черты обветшания и запустения, то алтарь показался ему вовсе нетронутым. Иконы переливались окладами, когда скользящий сквозь листву луч солнца касался серебряных риз. На полукруглом потолке, на голубом фоне яркими, сочными красками были изображены святые лики. На столе, аналое, на лавочках, словно свеженакрытые, лежали голубые покрывалки. Нигде не было даже паутинки, ни слоя пыли – ничего такого, что выдавало бы долгое отсутствие здесь заботливой человеческой руки. По центру располагался Святой Престол, на котором возвышался продолговатый стеклянный колпак с круглым верхом, внутри которого, как экспонат в музее, стояла дарохранительница в виде пятиглавой церковки – вся из серебра, с фигурками двух ангелов с рипидами над ковчежцем с Дарами. Большое Евангелие стояло возле дарохранительницы справа, другое, поменьше, – лежало слева. Перед дарохранительницей горела (!) лампадка, с двух сторон которой стояли подсвечники с оплывом давно прогоревших свечей. Там же с двух сторон лежали два массивных креста – один богато украшенный эмалями и стразами, а другой попроще, но тоже с рельефным изображением распятия. За престолом возвышался, похожий на ветвистое дерево, серебряный семисвечник. Ну и конечно же, не могли не обратить на себя внимание Святые Сосуды, стоявшие на раскрытом антиминсе. Из-под расшитых золотом темно-синего бархата возду́хов видны были только подножия Чаши и дискоса, но уже и то, что открывалось взору, давало понять, что это – подлинные произведения искусства.