Незавершенная месть. Среди безумия

– Меня особенно интересуют случаи отстранения Сандермира от занятий.

– Терпение, мисс Доббс. – Коттингем взял стопку листков, сколотых вместе и вложенных в личное дело. – Вот здесь у нас и даты имеются – все, вплоть до последнего, окончательного исключения из школы. – Он протянул Мейси листок. – Обратите внимание на частотность, мисс Доббс. Каждый раз мы отправляли Сандермира к отцу. Насколько я понимаю, в эти периоды Сандермир изнывал от скуки в кентском фамильном особняке.

– Его наказывали за то, что он задирал других детей?

– Задирал? Да он их тиранил! Шантажировал! И какими изощренными способами! Впрочем, мотивы Сандермира не отличались разнообразием. Все свои пакости он совершал ради денег. О нет, сам он в деньгах не нуждался. Но ему было невыносимо видеть чужие карманные деньги, и он регулярно их вымогал. – Коттингем поднял взгляд на Мейси. – Да-да, мисс Доббс, вымогал, притом, как пишут в полицейских протоколах, «под угрозой физической расправы».

– И он действительно осуществлял свои угрозы?

– Конечно. Субъекты вроде Сандермира всегда так поступают. Причем жертве приходилось туго в обоих случаях – если она пыталась защищаться и если покорно терпела побои. – Коттингем взглянул на часы. – Я могу вам еще чем-нибудь быть полезен, мисс Доббс?

Мейси спрятала блокнот и ручку в черный кожаный портфель.

– Благодарю вас, я получила исчерпывающую информацию.

Коттингем проводил Мейси до двери, протянул на прощание руку. Пожимая ее, Мейси задала вопрос:

– Меня очень беспокоят юные Партриджи. Их терроризируют, они защищаются, что вполне понятно. Как вы намерены решать эту проблему?

– Я считаю, что «терроризируют» – это громко сказано. Братья Партридж всего-навсего проходят адаптационный период. Не стоит обращать на это внимание. Со временем они найдут общий язык с другими учениками. Педагоги вмешиваются лишь в тех случаях, когда существует реальная угроза телесных повреждений. Но согласитесь – мальчишкам свойственно ставить друг другу фингалы или расквашивать носы. Следует также помнить, что поле для регби таит в разы больше опасностей, чем дортуар. – Коттингем нахмурился. – Партриджи не такие, как все. Надо, чтобы они вписались в коллектив. Как только это произойдет, как только они станут частью стаи – травля прекратится. У себя дома или во Франции братья Партридж могут быть кем им заблагорассудится. Но здесь – закрытая школа, а это все равно что армия. Нужно учиться шагать в ногу.

– Еще раз большое спасибо, доктор Коттингем.

Выйдя за дверь, Мейси брезгливо передернула плечами.

* * *

– Господи, что стряслось?

Мейси переводила взгляд с Присциллы, которая хмурилась и качала головой, на троих мальчиков, сидевших подле матери. Старший, Тимоти, щеголял фингалом; средний, Томас, – глубокой ссадиной на щеке; а младший, Тарквин, то и дело просовывал язык в щель, где еще недавно росли четыре передних зуба.

– Ладно хоть зубы были молочные, – констатировала Присцилла. – Представь, Мейси, легко ли найти дантиста, который возьмется делать зубные протезы ребенку? Честное слово, не знаю, то ли стукнуть этих троих головами друг о друга, то ли схватить в охапку и бежать отсюда куда глаза глядят.

– Но, Maman…

– Ни слова больше, Тарквин. Ни слова.

И Присцилла погрозила сыну пальцем.

Тарквин обмяк на стуле.

– Я не виноват, Tante Мейси. Тот мальчик первым меня ударил.

Объяснение продолжилось на английском, щедро сдобренном французскими словами, будто Тарквин не понимал, да и понимать не хотел, где кончается один язык и начинается другой.

– Допустим. А тебе обязательно было давать сдачи? – спросила сына Присцилла.

Мейси улыбнулась и шепнула:

– Да, Прис, обязательно.

– Вот только не надо их выгораживать и поощрять, Мейси. А то придется тебе поселиться с нами в качестве гувернантки, и прости-прощай тогда карьера частного детектива.

Мейси подмигнула Тарквину, улыбнулась Присцилле.

– Пойду прогуляюсь, пока ты будешь общаться с доктором Коттингемом.

– Прогуляйся, прогуляйся. Незачем тебе слушать под дверью вопли разъяренной матери.

Мейси пошла было к двери, но оглянулась и увидела, что Присцилла стянула перчатку, послюнила палец и пытается пригладить вихры своих мальчишек. Затем открылась и закрылась дверь директорского кабинета. Пожалуй, беседа с доктором Коттингемом много времени не займет, подумала Мейси.

Она прошла в холл, остановилась у мраморной доски с именами выдающихся наставников и выпускников школы Святого Ансельма. Здесь были перечислены все директора, начиная с основания школы в тысяча шестьсот сороковом году, а также все спортивные достижения с первых лет двадцатого века. Отдельным списком, с изображением красного мака, шли фамилии учеников, погибших в Мировой войне. Эти юноши откликнулись на призыв генерала Китченера; наверняка приписали себе год-другой. Мейси вела пальцем по списку, пока не добралась до искомой фамилии: «Старший лейтенант Генри Артур Криспин Сандермир, июль 1916».

* * *

– Ну вот, все позади!

Присцилла, с пылающими щеками, шагала к Мейси, обнимая за плечи своих мальчиков – словно наседка, распустившая крылья над цыплятами.