Незавершенная революция

Оба начали революцию сверху против своих регулярных государств: Иван — старомосковского (Рюриковичей), Петр — новомосковского (Романовых). Как революционер Петр оказался радикальнее и успешнее Ивана — Ивану в итоге пришлось отступить от своих планов, Петр же довел их до конца.

Их обоих роднит гибеллинский, антиклерикальный характер, но все же, он у них был разный. Иван боролся с клерикальным истеблишментом, претендуя быть религиозным лидером сам — «царем Израильским», вождем «Божьего народа». Но не преуспел. Петр же был первым и весьма успешным идейным секуляристом, то есть, не просто антиклерикальным, но именно антирелигиозным лидером. И решил вопрос с церковью радикальным образом — ликвидацией патриаршества и созданием государственного органа управления ею — Священного Синода.

С этой точки зрения никонианский церковный истеблишмент, корнями уходящий в греческую партию Софии Палеолог, на первый взгляд, может выглядеть как жертва революции Петра. Но так ли это? Оглядываясь в историю отношений клерикальной партии с великорусским государством и обществом, ее идеалом никогда не был Божий народ, живущий по Божьему закону. Напротив, именно попыткам организации такового она всегда противостояла, от борьбы с «жидовствующими» до борьбы со староверами. Строго говоря, единственное, что интересовало этот церковный истеблишмент — это формальный, на уровне конфессионально-обрядовой рамки, но абсолютный в плане исключения какой-либо конкуренции, контроль за своей паствой. И Петр ей дал этот контроль, найдя для него достаточно оптимальную, устойчивую и долговечную форму — синодальную, избавляющую духовенство от ненужной и опасной для него борьбы с царской, императорской властью.

Однако что действительно верно, это то, что клерикальный истеблишмент перестает быть частью правящей группировки — асабийи.

Больше того, радикально меняется сама эта асабийя. Та, что сложилась при Романовых как консенсус части боярства и церковного истеблишмента сметается петровской революцией, вызвавшей к жизни новую асабийю — петровскую («птенцы гнезда Петрова»). И в этом еще одна схожесть Ивана с его Опричниной с Петром, который осознанно или нет запускает классическую янычарскую социальную фабрику по отбору и перековке людей разного культурного «бэкграунда» в новый правящий класс. В чем он в отличие от Ивана тоже преуспел.

Собственно, правящий род Романовых заканчивается именно с Петром, после которого на русском троне оказалась девка, взятая трофеем с войны (Екатерина), точнее, отобранная им у своего сподвижника Меньшикова. Петр II, Анна Иоановна были уже марионетками реально правящих страной иноземцев, а пришедшая им на смену внебрачная дочь Елизавета Петровна династию уже продолжить не могла. Ну, а после нее, начиная с «внука Петра I» — Карла-Петера Ульриха Голштинского под именем Романовых Россией уже правит Голштейн-Готторпская династия.

Но если Романовы, по крайней мере, поддельно-номинально продолжили существовать в качестве прикрытия реально правящей иноземной династии, то Московия и московиты как политические явления Петром были окончательно добиты. Окончательно, потому что самоубийство ими было совершено еще в результате Никоновских реформ и присоединения Украины. Впрочем, очевидно, что уже само это новомосковское государство Романовых было генетически запрограммированным на это самоубийство.

Однако, если как просто революционер Петр оказался гораздо успешнее Ивана, то с точки зрения интересующей нас темы национальной революции, к ее задачам был гораздо ближе последний. Иван, противопоставив себя истеблишменту, и оперевшись на новый служивый класс, тем не менее, стремился быть именно народным вождем, в том числе, в критические моменты обращаясь к народу как к источнику легитимности. Опричнина и Земщина во времена Ивана были разными политическими пространствами, но в духовно-национальном смысле они явно мыслились как части единого целого, объединяясь фигурой царя. Петр же, который в отличие от недолговечной Опричнины сумел создать из своих дворянских янычаров устойчивое регулярное государство, фактически разделил Россию (сейчас речь только о ее русской части) на два культурных мира — вестернизированное меньшинство и культурно маргинализированное большинство, оставшееся за рамками этой социальной фабрики.

Среди «русских националистов» есть весьма откровенная разновидность, представители которой считают точкой отсчета «исторической России» не Киевскую Русь (что, конечно, вообще смешно), и даже не Московию или 1612 год, а именно петровскую революцию. Вот, в частности, что об этом пишет современный яркий публицист Дмитрий Галковский: «В мире не было ничего фантастичнее петровской реформы. Представьте себе, что Индия ХVII века в болотистых джунглях строит Лондон 1:1, с Тауэром, Биг Беном, и начинает сама себя колонизировать, то есть создает европейское чиновничество, армию, систему образования и вообще вытягивает себя из азиатского болота за косичку, как барон Мюнхгаузен. Удивительнейшая цивилизация. И страшная».