Незавершенная революция

Кемализм, сионизм, польский социализм Пилсудского и даже сам итальянский фашизм Муссолини периода его политического одиночества в Европе — все они были национальными революционными проектами. Реальность же фашизма как интернационального проекта возникнет с созданием Антикоминтерновской лиги, что стало возможным только после появления нацистской Германии. Само же ее появление стало результатом антикоммунистической мобилизации, на первом этапе которой захват Германии красной интернациональной асабийей сорвало коалиционное правительство руками добровольцев — идейных антикоммунистов, а на втором этапе из их числа и в результате их радикализации и политического и идеологического оформления возникла асабийя национал-социалистов.

Так вот, драйвером этих событий выступила именно Великая война асабий в бывшей Российской империи, а зачинщиками соответствующей асабийи в Германии в немалой степени были представители родившейся на фронтах этой войны асабийи немецких и русских антикоммунистов. Будь то немецкие фрайкоровцы, которые вместе с русскими военными в составе армий прибалтийских государств или гетмана Скоропадского сражались против коммунистов в Балто-Черноморском регионе, или самих русских белоэмигрантских кругов в Германии, которые в тесном общении с немецкими антикоммунистами, своими недавними братьями по оружию, будут способствовать радикализации их антикоммунистических и антиеврейских установок. Русские радикальные антикоммунисты (непримиримые белые) становятся частью именно интернациональной асабийи — Белого или Черного Интернационала, авангардом которого в 30–40-х гг. XX века станет нацистская Германия, как большевистская Россия станет авангардом Красного Интернационала (на первом этапе — Коминтерна). И именно под этим углом следует воспринимать то обстоятельство, что такие русские придут в Россию вместе с немцами воевать против красных русских, как в первую «гражданскую войну» красные немцы в виде «латышских стрелков» пришли в нее, чтобы воевать с красными русскими против белых русских (немалая часть которых была немцами в этническом отношении).

Иначе обстояло дело с представителями национальных проектов — как нерусских, так русских. Их, как уже было указано, характеризует концентрация именно на национальной, иначе говоря, локальной повестке и противостояние интернациональным идеологическим фанатикам в лице большевиков. Такие силы де-факто следует рассматривать как национал-демократические или республиканские, причем, как в тех случаях, когда они сами выпячивали свою национальность, так и в тех, когда она не была ими прямо обозначена, но следовала из их ориентации на решение локальных задач и противостояние интернационалистическому гегемонизму большевиков.

Демократические силы на русских территориях, которые становятся синонимами великорусских в условиях, когда украинские и белорусские силы (и даже казачьи, как видно) явно обозначили свою нерусскую национальность, являются примером второго рода. Но что интересно и показательно — платформа этих сил была регионально-республиканской, а не этническо-общерусской. Если республики на нерусских территориях прямо определяли себя как Украинская, Белорусская и т. п., то республики на русских территориях позиционировали себя как Вятская или Сибирская. Ни одной «Русской» республики — ни общерусской, ни региональной не создали ни белые, ни красные русские. И те, и другие позиционировали свои государственные формирования как российские, подразумевающие их мультэтнический характер. Но даже буферное («гибридное», как сейчас бы сказали) государство, созданное коммунистами из тактических соображений — Дальневосточная Республика — не было названо русским (как например «арабские республики» Египет, Сирия, Ирак и т. д.).

Это, конечно, факт фундаментальнейшего характера, особенно если сравнивать его с событиями, разворачивавшимися в то же время на обломках другой схожей империи — Османской, где в борьбе возникла и отстояла свое существование именно национальная Турецкая Республика.