Незавершенная революция

Надо сказать, что самозваный российский фашизм, а тем более национал-социализм белой эмиграции при внимательном рассмотрении производят впечатление абсолютно подражательных явлений, лишенных аутентичности и цельной логики своих прототипов. Показательно в этом смысле и то, что многие их ключевые представители не видели принципиальной разницы между собственно фашизмом (в узком смысле этого слова, итальянским) и национал-социализмом, пытаясь подражать сразу им обоим. А ведь их идейные расхождения, несмотря на политический союз на почве противостояния коммунизму и либерализму, были хорошо известны: итальянский фашизм отталкивался от государства и считал, что оно создает нацию, которая существует только в нем, в то время как немецкий национал-социализм исходил из того, что государство это надстройка, которая должна стоять на прочном органическом базисе народа (Volk) и совпадать с ним в границах. Понятное дело, что даже в эмиграции, даже после поражения в гражданской войне, даже после распада Российской империи, территория которой была собрана обратно именно интернационал-коммунистами, «русские патриоты» продолжали ориентироваться на ее границы и ее государственность. На такой почве, если и была возможна какая-то общность, то только с фашизмом итальянского типа, а никак не национал-социализмом немецкого, доктрина которого, напомним, была сформулирована бывшим австрийским подданным Адольфом Шкльгрубером-Гитлером, перво-наперво отказавшимся от своего государства, куда более великого, чем Германия, в пользу лояльности немецкому этносу и идее его этнического государства (Volksstaat). Само собой, ни в одной русско-белоэмигрантской голове не могло родиться ничего подобного, поэтому даже те, кто именовали себя национал-социалистами, в своей программе продолжали лепетать, что «культурно-государственное возрождение России возможно лишь как результат тесного и дружеского сотрудничества отдельных этнических элементов, входящих в состав Российского Государства, и свободного самораскрытия отдельных народных культур, объединенных в рамках единого государства по принципу соборности» (программа РОНД). То есть, воззрения русских подражателей соответствующих европейских движений были максимум фашистскими в итальянском смысле, ставящими на первое место Российское государство и рассматривающими русский народ как производное от него. Поэтому вполне логично, что они и позиционировали себя как российские национал-социалисты, а в программе Всероссийской Фашистской Партии четко артикулировалась идея «российской нации», понимаемой как «организм объединяющий все народы России на основе единства исторической судьбы, общей культуры и сознания общих интересов».

Такой же была установка и самобытных русских фашистов — младороссов и национально-трудовых солидаристов. При этом первые продолжали традицию революционных «сменовеховцев» конца XIX — начала XX века вроде Тихомирова и Зубатова, которые пришли к выводу, что народническое, социалистическое движение должно признать царя, а тот в свою очередь должен именно в нем найти свою опору. «Русский царь во главе социалистического движения», — так сформулировал эту идею Лев Тихомиров, а младороссы сформулировали ее как лозунг: «Царь и Советы!». В итоге воплощение этой формулы их идеолог Александр Казем-Бек нашел в красном царе Сталине с его советами после того, как в войне, начавшейся между фашистской Антикоминтерновской Осью и Советской Россией, младороссы как давние оборонцы окончательно перешли на сменовеховские позиции. Путем Казем-Бека последовал и другой российский государственник — лидер Всероссийской Фашистской Партии Константин Родзаевский. Но ему, как и отцу-основателю сменовеховства Николаю Устрялову, повезло меньше — если Казем-Бека пристроили на должность консультанта Отдела внешних церковных сношений РПЦ МП, то Родзаевскому и Устрялову по возвращению, несмотря на гарантированное прощение пришлось «искупать вину перед Родиной» у советской стенки.

Национал-трудовые солидаристы (НТСНП, НТС) также отталкивались от идеи «российского национализма», но при этом выделялись наиболее серьезным отношением к христианским ценностям не просто как формальному культурному атрибуту государства или нации, а как к этическому стержню своей политики. Думается, именно этот стержень в отличие от государствопоклонников вроде Казем-Бека и Родзаевского, и дал им иммунитет к признанию безбожного фараонического режима, сопротивление которому они продолжили и после войны, уже в Западном лагере.

^{Константин Родзаевский (фото)}