Незавершенная революция

Вопрос о привилегированных слоях советского общества сложнее и не может быть решен путем простого навешивания того или иного ярлыка. Привилегированные группы представляют собой нечто вроде гибрида: с одной стороны, они как бы являются классом, с другой — нет. Они имеют какие-то общие черты с эксплуататорскими классами других обществ и в то же время лишены их основных черт. Они пользуются материальными и другими привилегиями, упорно и яростно их защищают. Однако здесь надо избегать крупных обобщений. Примерно треть специалистов составляют низкооплачиваемые учителя — советская пресса в последнее время поместила немало их жалоб на условия жизни. То же касается и большей части полумиллионной армии врачей. Многие из 2 млн. инженеров, специалистов в области сельского хозяйства и статистики зарабатывают меньше высококвалифицированного рабочего. Их уровень жизни можно сравнить с уровнем жизни нашего низшего среднего класса. Он, без сомнения, значительно выше, чем уровень жизни неквалифицированных рабочих или рабочих средней квалификации. Однако хороший социолог независимо от того, придерживается он марксистских или немарксистских убеждений, едва ли скажет, что это скромное преуспевание зиждется на эксплуатации труда. Лишь верхняя прослойка бюрократии, партийного аппарата, управленцев и военных живет в условиях, сравниваемых с условиями жизни богачей и нуворишей в капиталистическом обществе. Невозможно определить размеры этой группы, поскольку — еще раз повторяю — статистические данные о ее численности и доходах тщательно скрываются. С любым другим эксплуататорским классом — если пользоваться марксистской терминологией — эти группы объединяет то, что их доходы, по крайней мере отчасти, происходят из «прибавочной стоимости», производимой рабочими. Более того, они занимают господствующее положение в экономической, политической и культурной жизни советского общества.

Чего у представителей этого так называемого нового класса нет, так это собственности. Нет ни средств производства, ни земли. Их материальные привилегии ограничены сферой потребления. В отличие от менеджеров в нашем обществе, они не могут обратить часть своего дохода в капитал, не могут вложить деньги во что-либо или накапливать состояние в виде приносящей доход недвижимости, такой, скажем, как средства производства, или в виде крупного финансового капитала. Они не могут передать свое состояние наследникам, иными словами, они не могут утвердиться как класс [3. Они могут, правда, поместить деньги в сберегательный банк под очень низкий процент. В 1963 году 14 млн. человек имели счета в банках, средний вклад составлял 260 рублей. За этой средней цифрой скрывается разница в количестве денег на счетах различных людей. Однако, поскольку мало кто положит на счет меньше 260 рублей, эти различия в размере вкладов вряд ли имеют большое значение с точки зрения социологии. В СССР люди, имеющие высокие доходы, предпочитают тратить деньги на потребительские товары длительного пользования, такие как автомобили и дачи, чем держать на счете в государственных банках.]. Троцкий как-то предсказал, что советские бюрократы будут бороться именно за это право, а также стремиться экспроприировать государство и стать владельцами трестов и концернов. Это предсказание, сделанное свыше 30 лет назад, пока что не сбылось. Маоисты говорят, что в Советском Союзе уже восстановлен капитализм; по-видимому, они имеют в виду нынешнюю децентрализацию государственного контроля над промышленностью. Оснований для подобных утверждений пока очень и очень мало. Теоретически возможно, что нынешняя реакция на сталинскую излишнюю централизацию экономического контроля может склонить руководителей промышленности к неокапиталистическим тенденциям. Думаю, признаки — но только признаки — чего-то подобного наблюдаются в Югославии. Однако крайне трудно предположить, что подобные тенденции возобладают в СССР, поскольку отказ от централизованного планирования экономики нанесет сокрушительный удар по национальным интересам России и ее положению в мире.