Нездешний

— Всегда — долгий срок. Я имел друзей до того, как стал Нездешним. Но то было в другой вселенной, священник.

— Расскажи мне о себе.

— С какой стати? Буди детей — впереди у нас длинный день.

Нездешний оседлал лошадей и проехал на своём мерине к тому месту, где подвесил оленя. Срезав с туши несколько полос, он убрал их в полотняный мешок на ужин, а остальное оставил на траве для волков.

— Скажи, олешка, у тебя были друзья? — спросил он, глядя в пустые серые глаза.

На пути к пещере ему вспомнились дни его службы в Дрос-Пурдоле. Он считался подающим надежды молодым офицером — любопытно почему: он всегда недолюбливал начальство, хотя дисциплину, правда, соблюдал.

Тогда они с Гелланом были ближе, чем братья. Это проявлялось во всём — несли они караул или ходили к девкам. Геллан был славным, весёлым товарищем. Они становились соперниками только на турнире Серебряного Меча. Геллан всегда побеждал — этот парень обладал нечеловеческим проворством. Потом Нездешний встретил в Медрас-Форде, городке к югу от Скельнского перевала, купеческую дочь Тану — и они с Гелланом расстались. Нездешний влюбился, не успев опомниться, вышел в отставку, поселился в деревне и занялся хозяйством.

Геллан был безутешен. «Ничего, — сказал он при расставании, — я тоже скоро последую за тобой. Что за жизнь мне теперь будет в армии? Сплошная тоска».

Хотел бы Нездешний знать, исполнил ли Геллан своё намерение. Стал ли земледельцем или купцом, или же погиб в одном из многочисленных сражений, проигранных дренаями?

Если он и пал, то не иначе как нагромоздив вокруг себя кучу вражеских тел — его клинок язвил быстрее, чем змеиное жало.

— Напрасно я ушёл тогда, Геллан, — сказал Нездешний. — Ох, напрасно.

Геллан устал, и ему было жарко. Пот стекал по затылку под кольчужный наплечник, и спина чесалась невыносимо. Он снял свой чёрный шлем и расчесал пальцами волосы. Ветра не было, и он тихо выругался.

Сорок миль от Скултика и сравнительной безопасности Эгелева лагеря — а кони уже утомились, и люди пали духом. Геллан поднял правую руку со сжатым кулаком — сигнал взять лошадей под уздцы. Все пятьдесят всадников молча спешились.

Сарвай поравнялся с Гелланом, и они вместе сошли с коней. Геллан нацепил шлем на луку седла, достал из-за пояса полотняный платок и утёр лицо.

— Вряд ли нам удастся найти уцелевшую деревню, — сказал он.

Сарвай молча кивнул. Он служил под началом у Геллана уже полгода и знал, когда следует отвечать, а когда нет.

С полчаса они шагали рядом, потом Геллан дал сигнал сделать привал, и люди уселись на землю рядом со своими лошадьми.

— Настроение у них неважное, — сказал командир.

Сарвай кивнул.

Геллан расстегнул свой красный плащ, набросил его на седло, упёрся ладонями в спину и со стоном распрямил поясницу. Ему, как и многим высоким людям, долгие часы в седле давались тяжело, и спина болела постоянно.

— Слишком надолго я застрял в армии, Сарвай. Надо было уйти ещё в прошлом году. Сорок один год — слишком почтенный возраст для офицера Легиона.

— Дуну Эстерику пятьдесят один, — заметил Сарвай.

Геллан усмехнулся:

— Если бы я ушёл, ты занял бы моё место.

— Вот уж посчастливилось бы мне! Армия разбита, Легион скитается по лесам. Увольте от такого счастья!

Привал был сделан в небольшой вязовой роще, и Геллан отошёл в сторону. Сарвай посмотрел ему вслед и тоже снял шлем. Его тёмно-каштановые волосы сильно поредели, и лысина блестела от пота. Сарвай заботливо прикрыл плешь оставшимися прядками и водрузил шлем на место. Он на пятнадцать лет моложе Геллана, а выглядит словно старик. При этой мысли Сарвай усмехнулся собственному тщеславию и опять стянул шлем с головы.

Он был коренаст и казался неуклюжим, когда не сидел в седле. Ему удалось остаться в Легионе в числе немногих выслужившихся офицеров после повальных увольнений прошлой осени, когда король Ниаллад решил сделать ставку на ополчение. Тогда в отставку отправили десять тысяч солдат, и лишь настойчивость Геллана спасла Сарвая.

Теперь Ниаллада больше нет, а дренаи разбиты почти наголову.

Сарвай не оплакивал покойного короля — тот был глупец… хуже глупца.

— Снова он гуляет один? — Йонат опустился на траву рядом с Сарваем, заложив руки под голову и вытянувшись во всю длину своего костлявого тела.

— Ему надо подумать, — ответил Сарвай.

— Ага. Пусть подумает, как провести нас через надирские земли. Скултик мне опостылел.

— Не тебе одному. Но я не вижу никакой пользы в том, чтобы идти на север. Вместо вагрийцев нам придётся сражаться с надирами, только и всего.

— Там у нас по крайней мере будет шанс. — Йонат почесал свою бородёнку. — Вот послушали бы они нас в прошлом году, не попали бы мы в такой переплёт.

— Но они не послушали, — устало бросил Сарвай.

— Чёртовы придворные! Псы прямо-таки окажут нам услугу, если перебьют этих сукиных сынов.

— Смотри не скажи этого при Геллане — он потерял много друзей в Скодии и Дренане.

— Мы тоже потеряли друзей! — рявкнул Йонат. — И нашим потерям ещё не конец. Долго ли Эгель намерен держать нас в этом проклятом лесу?

— Я не знаю, Йонат, и Геллан не знает. Сомневаюсь, знает ли это сам Эгель.