Нездоровые люди

– Нужно, нужно, я должна его увидеть, я должна. Хочу прямо сейчас, у тебя есть время? – возбуждённо смотря в мои глаза, начала тараторить бабуля.

– Подождите, подождите, туда отсюда ехать далеко.

– У меня есть деньги, на такси доедем, я заплачу и тебя потом до больницы довезу, – уже взяв меня под руку и буквально на ходу продолжила старушка, мигом ускорив шаг.

Очевидно, что у Анны Павловны был пробивной характер, ибо спустя минут десять мы уже ехали на такси к свадебному салону. В дороге я только и слышал одно имя – Софья. И я узнал этого человека чуть ближе, чем думал. Балет был её страстью, был для неё всем. Ну и кончено же, путешествия, особенно когда папа лётчик и когда папа знает несколько языков. Всё уничтожила сначала смерть папы и мамы, а теперь уже и смерть самого дорогого, что было у Анна Павловны – её лебедя, как она нежно и ласково называла Софью. Увы, кроме меня на её могилу больше никто не ходил, лучший друг даже не пришёл на похороны, пара подруг были пару раз и всё, исчезли. Я был единственным, кого Анна Павловна плохо знала в окружении Софьи, и ей хотелось, чтобы я поделился с ней чем-то сокровенным, но ничего такого не было даже близко. Да и если бы что-то было, я бы, конечно, ничего не рассказал, так как это должно оставаться тайной.

Наверное, со стороны это кажется глупо, когда парень, которому ещё нет восемнадцати, приходит в свадебный салон с бабулей.

Нас очень растерянно поприветствовал в салоне менеджер, вопросительно меряя взглядом. Я сразу же показал на платье Софьи, и Анна Павловна, как только оно оказалось в её руках, резко схватила его, обняла и начала горько плакать.

– Софочка, не уберегла я тебя, прости меня Христа ради, – начала свои мольбы Анна Павловна, прижимая платье к груди.

– Что вы делаете, – сконфуженно начала спрашивать менеджер, подходя в бабушке.

– Сколько оно стоит?

– Это платье для арены, оно не на продажу. Я могу уточнить, сколько оно стоит. Господи, да не мните это платье…

Анна Павловна не выпускала платье из рук, из её глаз текли слёзы, тушь потекла, она учащённо дышала, я попытался к ней приблизиться, но понял, что этого делать не нужно.

Спустя несколько минут менеджер назвал цену, я её не услышал, но понял, что цена не особо интересовала покупателя, и он был готов заплатить любую стоимость, лишь бы оставить эту реликвию в своих руках.

Мы вышли из магазина вместе, я помог упаковать платье в пакет, помог спуститься по ступенькам, и мы пошли в сторону автобусной остановки. Шли мы медленно, периодически останавливаясь, так как Анне Павловне было не совсем хорошо, она несколько раз выпивала какие-то таблетки, вытаскивая их из своей сумочки, и дышала учащённо. Наконец я довёл её до остановки, и она села на скамью.

– Ну что, принц, спасибо тебе большое, – обнимая меня, как-то торжественно изрекла моя спутница.

– Да не за что… Может, вас до дома проводить?

– Нет, что ты. Не нужно, мне ещё в магазин зайти за кормом нужно. Как раз прогуляюсь.

– Ну вы, в общем, не грустите, Софья действительно была светлым человеком. Спасибо, что вы её воспитали такой, какая она есть, – говоря это, я чуть приобнял бабушку, и со стороны, наверное, это выглядело как семейная идиллия.

– Спасибо тебе, милый человек, она же мне про этот день, вернее про ваш день, все уши потом прожужжала. Ты бы слышал, как она хвалилась передо мной, и про платье, и про тебя сколько мне всего рассказала, и про твою шутку в машине, я так тогда смеялась сквозь слёзы просто, не переставая. Бывает же такое, – говоря последние слова, бабуля начала гладить пакет и смотреть на него, улыбаясь.

Мы попрощались спустя несколько минут, больше я бабушку не видел, что-либо о ней не слышал, да и про Софью я старался не вспоминать, в груди тут же становилось тяжко, а тяжести ничего хорошего в себе не несут, особенно когда у тебя больное сердце.

Хотя порой Софья мне снилась, мы гуляли в каком-то парке, и о чём-то мило беседовали.

РОВЕСНИКИ

Жизнь в больнице, конечно же, не сахар и не мёд. Ранний подъём, анализы, анализы, кровь из пальца, кровь из вены, моча, проверка давления, уровня кислорода в крови, регулярные капельницы, уколы, уколы и ещё раз уколы, далее осмотр врача, после измерение температуры и ещё много чего.

И так каждый день, изо дня в день, и всё одно и то же. Часы, месяцы, а для кого-то, увы, и целые годы. Распорядок дня в больнице, по всей видимости, не менялся с её самого открытия, и ничего не изменится после. Никогда, не в этой жизни, как порой шутят пациенты.

Я лежу в отделении детской хирургии вот уже второй месяц и жутко устал от однообразия. Поговорить тут особо не с кем, больные дети порой умирают, и именно тут я в первый же день своего пребывания столкнулся лицом к лицу со смертью.