Нездоровые люди

– В целом неплохо, но могло быть и получше. Ты знаешь, тут действительно сложно… – Мария вздыхает и продолжает смотреть отрешённо в стену. – Сегодня на моих руках умерла бабуля, ей резко стало плохо, взлетело давление, и всё. Считай, был человек, и не стало его. Что мы только ни делали, и адреналин кололи, и искусственное дыхание, и разрядом били, и ещё врач делал какие-то инъекции, всё, блин, без толку, – в этот момент Мария резко хлопает в ладоши и кривит лицо от злобы. – Давай, впрочем, о другом, ты извини, просто я, наверное, ещё, как тут говорят, маску безразличия на себя не надела, это же работа, как тут шутят, порой в дежурство люди мрут как мухи. Сегодня, тот самый день.

– Да. Я знаю, что такое смерть, я тут уже как бы больше одного месяца лежу.

– Давай не будем о грустном. Расскажи о себе, ты с кем-то из нашего класса общаешься? Как они, с кем-то дружишь?

– Неа, мало с кем общаюсь. Ты же после пятого класса в гимназию ушла, вроде бы так? Я остался в нашей школе, и если выйду отсюда, то буду куда-нибудь поступать, мне же ещё экзамены нужно сдавать.

– Да, да. Понимаю. Как твои успехи в школе, куда после школы намерен пойти?

– Я не знаю, нет каких-то идей, даже не думал об этом.

– Странно, я уже классе в восьмом решила поступать в медколледж, дальше, может, на врача пойду, пока что по учёбе залётов нет, всё у меня отлично. Может, пойдём чаю попьём с конфетками, я тебя со своей напарницей познакомлю?

– Напарницей?

– Ну да, мы так себя прозвали, Лиля – хорошая девчонка примерно нашего возраста.

Мы заходим в комнату, на табличке которой написано «старшая палатная медсестра».

У окна стоит молодая девушка лет 20 и что-то рассматривает. В полутьме её сложно разглядеть, и я не придаю ей какого-либо значения.

– Лиля, знакомься, мой одноклассник, который когда-то сидел со мной за одной партой.

Лиля оборачивается и подходит ко мне, приветствуя молча.

– Да, Маша. Нужно было мне идти на ассистента стоматолога или на косметолога, а не в этом дерьме больничном копаться. И чего я свою бабушку не слушала, – тяжело выдыхая и смотря в потолок, устало произносит Лиля.

– Мне, может, выйти? – спрашиваю я, смотря на Машу.

– Нет, нет, останься, у нас был сегодня тяжёлый день. Всё нормально, ничего страшного. Мы сейчас чайку попьём, и всем станет полегче.

Мы пьём чай, едим конфеты, но обстановка не предполагает к какому-то диалогу. По лицам моих спутниц явно видно, что они устали ментально. Диалога у нас не получается, и всем как-то безразлично друг до друга. Вроде в обед, как я только увидел Машу, мне стало даже как-то неловко, я её не сразу узнал, да и времени сколько прошло.

– Девушки, спасибо за чай. Очень вкусные конфеты, и особенно благодарен за пирожные.

– Пожалуйста, – не смотря в мою сторону, отвечает Лиля. – Блин, на хрен, завтра же уйду отсюда! – резко вырывается из груди Лили. – Нужно же слушать родителей, бабушку, вот я дура… И так каждый день, одно и то же. Этой не так, той не так, эта истерики закатывает, эта ноет, что ей плохо, та просит врача позвать, у этой вообще катетер вылетел, и куча другой херни, – начиная ходить вдоль вымышленной линии, Лиля, по всей видимости, рассуждала вслух.

– Лиль, ну это же наша работа, кто ещё её будет делать? – сидя на стуле, слегка возражает Маша.

– Кто, кто? Кто-нибудь другой. Нужно срочно переводиться на стоматолога или косметолога, на крайний случай на массажиста. Я больше не могу, это очень сложно, и каждый день кто-то умирает, и каждый день их не становится меньше, а порой больше, больше, больше.

Я начал чувствовать нарастающее напряжение, и мне захотелось уйти. Я поставил стакан чая на стол, начал медленно подниматься, но увидел на себе взгляд Лили. Она смотрела на меня вызывающе и с какой-то злобой.

– Кстати, а вот ты, – обратилась она ко мне. – Ты же здесь лежишь, пациент, я так понимаю, да?

– Да, – неуверенно ответил я.

– И как часто ты ноешь?

– Что значит ноешь? – опешил я от такого нелогичного вопроса.

– Ноешь – это значит, выносишь мозг врачам, медсёстрам, персоналу больницы.

– Да я вообще никого особо не трогаю, мне, возможно, операцию будут делать на сердце, и собственно всё.

– Просто пойми, вас (то есть пациентов) много, а мы тут одни, и мы разрываемся порой на три или четыре стороны, и нет никому до этого дела. Мы вечно задерживаемся, эти вечные переработки, особенно на ночных дежурствах, эти вечные стоны, нытье старух, это знаешь, как бесит??? Знаешь? Или эти пошловатые старики со своими подкатами…

– Да, знаю. Понимаю тебя, я сам всё это вижу – и стоны, и нытьё, и понимаю, каково вам тут быть. Сложно. Это действительно почётная работа.