Нездоровые люди

Всё это было жутчайшей правдой, я забил своё личное «я» и не развивал себя как личность, я был по сути никем, и звать меня было никак. В этот момент внутренний голос торжествовал от своего величия и продолжал топтать мою личность. «Трус, ничтожество, неуч, ничего не хочешь, ты даже не знаешь, кто ты есть, тварь», – продолжали сыпаться в мой адрес угрозы и проклятия. Я же продолжал стоять и смотреть в зеркало, было жутко больно от своей же беспомощности, и слабости. Меня «разбудил» какой-то дед, который вошёл в туалет, удивлённо смотря в мою сторону. «Пора возвращаться в палату, тебе пора спать, завтра не изменится ничего, и так будет каждый день», – злобно прошептал мне мой собеседник, и я пошёл исполнить его же приказ.

Но лёг я с мыслью не о том, что всё образуется, а о том, что настало время кардинально менять жизнь. Нужно наконец-то что-то решать, и явно, когда я вылечусь, начать жить иначе.

ПЕЩЕРА

Мы продолжали общаться с Машей и старались видеться чаще. Но чаще в моем случае – это дни её дежурства, да и то когда у неё была свободная минутка, а у меня не было очередных процедур.

Маша в шутку назвала меня краном.

Нужно помочь поднять бабушку с постели – зовут меня, нужно довести кого-то до кабинета меданализа – зовут меня, нужно пересадить пациента с кровати на инвалидное кресло – зовут меня, нужно посмотреть за капельницей, то также просят это сделать меня. В роли крана я был, идеален, и порой Маше без меня было ну просто никак. Удивлению работе младшего медперсонала просто нет предела, тут и диагноз порой определить нужно, исполнить указания лечащего врача, а ещё применить недюжинную силу, убеждение, чтобы исполнить все рекомендации врача. Мало какой пациент будет доволен лечением, а тем более мало кто это будет высказывать, и уж тем более все эти упреки всегда сыпались на голову молодых леди в белых халатах. То не так посмотрели, то слишком хорошо выглядите. То не так повернулись, то не так процедуру делаете, а вот предыдущая в прошлую смену лучше делала, и уколы она ставит лучше вашего, и улыбается, а ещё и поговорить может, не то что вы.

Пациент пациенту, как известно, врач. «Мало ли, кто там в университетах пять или семь лет учится, всё равно лечить не может, и что, что они там книги читают, вон раньше лечили знахари травами, и все люди здоровые были и не болели», – раздаётся из одного угла палаты во время обхода. «Да, да. Всё верно. Мы в молодости какими здоровыми были, когда в деревнях жили», – отвечает уже противоположный угол. «Всё верно, всё верно. Поддерживаю, вчера в газете читал, что классическая медицина себя полностью дискредитировала, один вред от неё. А прививки! Вы же знаете, что они вредны, и толку от них нет», – тут уже все хором.

«Иной раз эти рассуждения так угнетают, и просто хочется побыть одной», – часто жаловалась мне Маша в личных беседах.

Все эти постоянные доказывания неверности выбранного способа лечения, постоянные жалобы в проверяющие инстанции, вечные отписки в эти инстанции, неадекватные родственники и друзья пациентов, извечные просьбы быть внимательнее к моему папе, маме, брату, сестре, сыну, мужу, дочери, внучке… И каждый требует, требует, требует!

И ни от кого не дождёшься обычных слов благодарности. Я порой молчу и понимаю, что Маше просто нужен громоотвод, а мне просто собеседник, и мы в какой-то степени друг друга дополняем.

Вот только я на гром или молнию не похож, мне больше подходит роль несостоявшегося дождя – все его ждут, ждут, ожидают, а его всё нет и нет. И я так же: Маша мне всё рассказывает, рассказывает, а я её слушаю, слушаю и делаю вид, что меня нет рядом, молчу, одним словом.

Тем более что вот уже как неделю меня перевели в палату с престарелыми пердунами, которые любят вспоминать свои похождения в молодости. Это, конечно же, нужно обсудить во всех тонкостях с соседом напротив, а главное, дать мне кучу наставлений (мол, учись у нас, молодой, перенимай опыт), нравоучений и, конечно же, дать множество советов, как лучше подкатить к «моей» медсестре.

– Вон, смотри, твоя идёт. Халат у неё просто обалденный, – порой слышалось из больничного коридора.

– Я-то в твои годы и не такое вытворял, что я только не делал, – назидательно мне сообщал другой собеседник.

Реально было ощущение пещеры: вроде бы ты один, но всё время кажется, что кто-то рядом, тебе не одиноко, но кто-то капает и капает на мозги, как вода со сталактита, и ты начинаешь медленно-медленно сходить с ума. Ты вроде формально не одинок, но особо поговорить не с кем, тебя не слышат, а ты и сам собеседника слышать не хочешь. Света в конце тоннеля не видно, только мрак, да и попутчики постепенно меняются, и тебе их уже не сосчитать. Для кого-то всё кончено, а для кого-то всё только начинается, а если есть начало пути, то всегда будет его конец.