Читаем Неземля полностью

Говорил рабби Зеев, — Я радуюсь оттого,Что не в силах я разглядеть и постичь Его,Ибо кто бы вынес этот слепящий свет,Эти бездны бездн,Пламень Его и лед,Ибо самый праведный цадик сойдет с ума,Увидав серафимов пылающие дома! — Оттого-то столько меж нами и Б-гом сфер, —Так продолжил из Бердичева рабби Бер, —Чтобы мы, отринув эту дольнюю тьму,Постепенно, не сразу приближаться могли к Нему,Возносились, отрешившись от плотских оков,За покровом покровПроницая границы миров... — Что гадать впустую, — заметил абид Муса, —Все давно записано на небесах...Где для верных — свет, для неверных — мракИ огонь Геенны; да будет так!Мир таков, каким он Аллахом дан,И на что нам Тора, ежели есть Коран! — Тьфу ты! — сказал цадик Зуся. — Где твоя голова?Или дома забыл, что такие сказал слова?Или для вас невежество и не грех?Тора, я извиняюсь, одна на всех,Что ты, Муса, смущаешь людям умы,Все пошли от Адама, что вы, что мы:Измаил, сынок Авраама, ушел в бега,Со своей мамашей — отсюда и вся пурга. — Да уж, — вздохнул Муса, — он по всем мирамНаплодил потомство, пращур наш Авраам... И молвил абид ибн-Батта, — Знающему смешноСлушать ваш спор, все религии суть — одно!Суть лишь покровы меж смертными и Творцом,Ибо никто не в силах обернуться к Нему лицом! — Цадики, — молвил Зуся, — таки он прав.У иноверцев нет, извиняюсь, прав...Господин полицмейстер вам скажет, что на РусиВсе едино — вы суфий или хасид... И сказал мухтиб Ибн-Хатбал, —Говорил мне отец, что ему отец рассказал,А ему сказал Абдаллах,Что румяные розы вьются во всех мирах,И поют соловьи в садах,И восходит в небе луна,И возлюбленная, совершенной красой полна,Ждет меня в беседке и чашу держит вина,И сама она как вино... — Да, — сказал рабби Шломо, — поэта поэтДаже без перевода поймет.Вот буквально вчера, наблюдая сквозь мракРезеду и душистый табак,Я мадам Козибродскую встретил в садуИ с тех пор пребываю в бреду.Этих дивных сфирот ослепляющий пыл!Эта грация серны младой!Говорят, Козибродский на речку ходилОбливаться холодной водой...Опаляет, сжигает такая краса...Козибродский зачах и ослаб... — Даже слушать противно, — воскликнул Муса, —Тьфу на ваших распущенных баб!Это ж надо, таращиться людям в глаза,Завернулась хотя бы в изар! — Ша! — говорит рабби Зеев. — Я все же сказать хотел;В сердце вселенной пылает огонь светил,И чтоб человек в это сердце проникнуть смог,Пламень его пригасил милосердно Б-г,В дольних мирах отраженным огнем горит,Ибо любовь не губит, а животворит... — Да, — согласился ибн-Батта, — слепящий светЛюбящий прозревает на склоне лет,Он недоступен словам хвалы и хулы,Взор его проникает во все углы,Нет для него расстояний и нет времен,Избранный он из всех и достойный он,Точно соль в морях, в Господе растворен...Что в небеса глядеть? — не зря ведь Руми изрек,Неразличим, неразлучен с тобою Бог —Меж предсердьем и сердцем струится он,Льется слезой из-под опущенных век,Если ж твои ресницы смежает сон,Между глазом и веком скрывается он... — И все ж, — сказал рабби Бер, — Б-жий мир есть полный сосуд,А сосуд разбивается, если его трясут,И тогда разливается свет по всем мирам,По всем углам...В сопредельный сосуд проливается беглый свет,А от излишнего света бывает вред... И сказал рабби Нахман из Прушкова, —Я вижу врата огня,От которых, Б-г, и Ты не спасешь меня,Не покров покровов — раскаленную вижу печь,Чье нутро багрово — не иначе, сосуд дал течь,Оплывает плоть,Лед трескается на реке,Там бредет по дну моя Ривка в одном чулке,Так глаза слезятся, что я уже не пойму —Отзовись! Ты ли это стоишь в дыму? Хорошо посидели, практически до утра...Господа, извиняюсь, но мне пора...
Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990-х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература