Неземная

Он ставит лыжи передо мной и опускается на колени, чтобы помочь мне их застегнуть. Я кладу руку ему на плечо, чтобы не упасть.

– Спасибо, – глядя на него сверху вниз, бормочу я.

Кристиан вновь мой герой. Хотя я приехала сюда, чтобы спасти его.

– Не за что, – посмотрев на меня, отвечает он.

Его глаза сужаются, словно он изучает мое лицо. Снежинка падает ему на щеку и тут же тает. А затем выражение его лица меняется. Кажется, Кристиан неожиданно что-то вспомнил. Он быстро встает и надевает свои лыжи.

– Там не очень крутой склон для начинающих, – говорит он, указывая мне за спину. – Он называется «Винни-Пух».

– Как мило.

Мой знак – зеленый круг.

– Я бы остался, чтобы тебе помочь, но уже опаздываю на соревнования, которые проводят выше на горе. Как думаешь, ты справишься? – спрашивает он.

– Конечно, – отвечаю я. – На тренировочном склоне у меня все прекрасно получалось. Я сегодня еще ни разу не упала. Ну, до этого момента. А как подняться выше?

– Чуть подальше есть еще один подъемник. – Он показывает в сторону, где расположен большой подъемник, который доставляет людей на более крутой склон. – А чуть выше еще один.

– Ого, – выдыхаю я. – Мы могли бы подняться на самую вершину.

– Я мог бы. Там нет трасс для новичков.

Наш особый момент определенно закончился.

– Верно. Ну, еще раз спасибо, – переминаясь с ноги на ногу, говорю я. – За все.

– До встречи, Клара, – бросает он через плечо.

Я провожаю его глазами, пока он подходит к другому подъемнику и грациозно запрыгивает на кресло. Слегка покачиваясь, оно устремляется вверх по склону. А я не свожу с него взгляда, пока его зеленая куртка не исчезает в вышине.

– До встречи, – шепчу я.

Наш первый настоящий разговор. Большой шаг вперед. При этой мысли грудь так распирает от сильного чувства, что на глаза наворачиваются слезы. Это смущение.

И что-то вроде надежды.

7 Сбиться в стадо

В понедельник, примерно в половине восьмого, я еду в «Розовую подвязку», чтобы встретиться с Анджелой Зербино. В театре совершенно темно. Я стучу, но никто не открывает. Стучу снова и посильнее. А затем достаю телефон, чтобы позвонить Анджеле, но понимаю, что мы так и не обменялись номерами. Дверь открывается так быстро, что мне приходится отпрыгнуть. На меня смотрит невысокая худая женщина с длинными черными волосами. На ее лице явно читается раздражение.

– Мы закрыты, – говорит она.

– Я договорилась встретиться здесь с Анджелой.

Ее брови взлетают на лоб.

– Ты подруга Анджелы?

– Ну…

– Входи, – придерживая дверь, говорит женщина.

Внутри так тихо, что становится не по себе, а еще пахнет попкорном и опилками. Я оглядываюсь по сторонам. На стеклянной витрине с закусками, внутри которой выстроились ряды конфет, стоит древний на вид кассовый аппарат. Стены украшают афиши прошлых постановок театра, в основном в ковбойском стиле.

– Милое место, – говорю я.

И чуть не врезаюсь в столбик ограждения с бархатной веревкой. Мне едва удается спасти его от падения, а то он бы утянул за собой и другие. Съежившись, я поворачиваюсь к женщине, которая смотрит на меня со странным, нечитаемым выражением на лице. Они с Анджелой похожи, только у моей одноклассницы глаза янтарные, а у женщины темно-карие и вокруг рта глубокие морщины, отчего она выглядит старше, чем показалось на первый взгляд. А еще напоминает мне цыганку из старых фильмов.

– Я Клара Гарднер, – разволновавшись, говорю я. – Мы с Анджелой должны подготовить школьный проект.

Она кивает. А я замечаю, что у нее на шее висит цепочка с большим золотым крестом, на котором распято тело Иисуса.

– Тебе придется подождать, – говорит она. – Анджела скоро придет.

Я следую за ней через арку в зал. Внутри царит кромешная тьма. Я слышу, как она уходит куда-то вбок, а затем на сцене появляется пятно света.

– Присаживайся где-нибудь, – предлагает она.

Как только мои глаза привыкают к полумраку, я осматриваю зал. Он заполнен круглыми столами, укрытыми белыми скатертями. Я подхожу к ближайшему ко мне и опускаюсь на стул.

– Вы не знаете, на сколько Анджела задержится? – спрашиваю я, но женщины уже нет.

Через пять минут мне уже хочется сбежать отсюда, когда наконец из боковой двери появляется Анджела.

– Ох, извини, – выпаливает она. – На репетиции оркестра немного задержали.

– На чем ты играешь?

– На скрипке.

Я с легкостью могла представить ее со скрипкой под подбородком, играющую какую-нибудь печальную румынскую мелодию.

– Ты живешь здесь? – спрашиваю я.

– Да. В квартире наверху.

– Вдвоем с мамой?

– Да, – рассматривая свои руки, говорит она.

– Мой отец тоже не живет с нами, – говорю я. – Только я, мама и брат.

Она пару секунд молча разглядывает меня, а затем спрашивает:

– Почему вы переехали? – Она садится по другую сторону стола и смотрит на меня своими серьезными медовыми глазами. – Мне не верится, что вы и вправду сожгли свою старую школу дотла.

– Что? – удивляюсь я.

Она сочувственно смотрит на меня.

– По школе ходят такие слухи. Говорят, вам пришлось сбежать из Калифорнии, чтобы вас не посадили.

Я бы рассмеялась, если бы не испытывала такого шока.