Неземная

От одной мысли об этом его лицо слегка зеленеет. Ведь стоит мне это сделать, и для Джеффри наступит конец света. Ни спортивной борьбы, ни бейсбола весной, ни футбола осенью, ничего из того, о чем он мечтал. Скорее всего, его накажут до отъезда в колледж.

– Нет, – отвечаю я. – Хотя рано или поздно она сама начнет задавать вопросы.

Если подумать, то странно, что она еще этого не сделала. Возможно, ее источники уже сообщили ей обо всем.

– Но ты расскажешь ей? – спрашивает он так тихо, что я едва слышу его из-за музыки.

Выражение его лица такое жалкое, что гнев, который охватывал меня еще несколько мгновений назад, сменяется опустошением и печалью.

– Нет. Но мне захотелось рассказать тебе. Не знаю почему. Просто захотелось, чтобы ты об этом знал.

– Спасибо, – говорит он.

А затем невесело усмехается.

– Не благодари. Не за что. Серьезно. – Я встаю, чтобы уйти.

– Я чувствую себя обманщиком, – говорит он. – Все грамоты и медали, которые я выиграл в Калифорнии, ничего не значат. Как будто я принимал стероиды, сам этого не зная.

Я прекрасно понимаю, что он имел в виду. Именно поэтому я и бросила балет, хотя и любила его. Вот почему я не стала заниматься им в Джексон-Хоуле. Мне казалось это нечестным, ведь мне с такой легкостью и естественностью давалось то, ради чего другим приходилось много работать. И я решила, что несправедливо лишать их внимания из-за того, что у меня такое огромное преимущество. Поэтому я бросила балет.

– Но когда я сдерживаюсь, то чувствую себя фальшивкой, – объясняет Джексон. – И это еще хуже.

– Знаю.

– Я не стану этого делать, – говорит он.

Я смотрю в его убийственно-серьезные серые глаза. Он сглатывает, но выдерживает мой взгляд.

– Я не стану сдерживаться. Не стану притворяться кем-то другим.

– Даже если это может подвергнуть нас опасности? – отводя взгляд, спрашиваю я.

– Какой опасности? Анджела Зербино опасна?

Я открываю рот, чтобы рассказать ему о Чернокрылых. Что есть плохие ангелы, охотящиеся на таких, как мы, чтобы завербовать или убить. Что есть оттенки серого, о которых мы раньше не знали. Ведь он обязан об этом знать. Но его глаза умоляют не отнимать у него больше ничего.

Мама сказала нам, что мы особенные, но с этим «подарком» в комплекте идет война между ангелами. Возможно, мне и самой не хочется, чтобы у меня отнимали что-то еще. Возможно, мне не хочется быть удивительной, или летать, или говорить на каком-то странном ангельском языке, или спасать какого-то парня, а вместе с ним и мир. Мне просто хочется быть человеком.

– Будь острожен. – прошу я Джеффри.

– Обязательно, – отвечает он, а потом добавляет. – Спасибо… Знаешь, иногда ты бываешь хорошей.

– Помни об этом, когда в следующий раз вытащишь меня из постели в пять утра, – устало говорю я. – Кстати, передавай привет Кимбер.

А затем возвращаюсь в свою комнату и лежу в темноте, вновь и вновь прокручивая в голове слово «Чернокрылые».

8 Девушка и синий квадрат

Этим утром солнце светит так ярко, что кажется, будто я стою на замерзшем облаке. Хотя на самом деле я замерла в начале спуска под названием «Широкие просторы», обозначенного двумя синими квадратами. Это сложнее, чем зеленый круг, но легче черного ромба. Но я доберусь и туда. При виде такой белой и безмятежной долины с трудом верится, что уже наступил март.

Я поправляю очки, засовываю руки в крепления лыжных палок и наклоняюсь вперед, чтобы проверить, хорошо ли закреплены ботинки. Все в порядке. Я бросаюсь вниз с горы. В лицо хлещет холодный воздух, но он не мешает мне улыбаться, как идиотке. Это настолько классно, что кажется, будто я лечу. В такие моменты за спиной даже чувствуются крылья, хотя их там и нет. С одной стороны трассы есть участок с буграми, спуск по которым требует особого мастерства, и я устремляюсь к нему. Это настоящее испытание на прочность для коленей и ног. Но я прекрасно с ним справляюсь. Редкие снежинки, с трудом расстающиеся с облаками, опускаются до уровня колен, а затем смешиваются с пушистой снежной дымкой, которая вылетает из-под лыж. Мне нравится кататься с утра пораньше по свежевыпавшему снегу, когда можно проложить свой путь по нетронутому белому полотну.

Но я пока еще плохо катаюсь на лыжах. И к сожалению, сезон почти закончился. Спуск «Широкие просторы» приводит меня к «Южному поперечному пути» – трассе, которая проходит почти горизонтально по всему склону. Я выпрямляю лыжи и отталкиваюсь палками, чтобы набрать скорость. Где-то среди деревьев щебечут птицы, но, заметив мое приближение, тут же замолкают. «Путь» привел меня к склону «Варнер», одному из моих любимых, и я на мгновение замираю на самом краю. На холме работники устанавливают ворота для гигантского слалома[25]. Сегодня проводятся состязания.

А значит, Кристиан появится здесь.

– Во сколько гонка? – спрашиваю я у одного из парней.

– В полдень, – отвечает он.

Я смотрю на часы. Почти одиннадцать. Нужно поесть, а затем подняться на вершину «Варнер» на большом подъемнике, чтобы посмотреть гонку.