Нежеланная. Книга первая. Проклятый атаман

– Все вы – грязные ублюдки, про́клятые атаманы. Смеете нас убивать, хотя рождены от нашей же крови! – Она сплюнула на пол и снова обнажила зубы. – Скольких ты убил, а? Ну же, ответь! Может, среди них и мать твоя была, а, атаман?

Лютовид присел перед ведьмой на корточки.

– Мою мать убил её же собственный ковен, так что не сотрясай зря воздух, Черупка… Это тебе не поможет. А расскажешь мне, что я знать хочу, отпущу на волю живой…

– Ты не дождёшься от меня ни слова!

Лютовид коснулся влажной ладонью окровавленного плеча, и ведьма завизжала так громко, что зазвенело в ушах, а вороны испуганно заметались под крышей.

– Я не буду их ждать. – Лютовид увидел дробь, застрявшую в ране, и вдавил её вглубь. Из глаз ведьмы потекли слёзы, а крик оборвался. От раны вновь пошёл пар. – Я их вырву.

Она захныкала как ребёнок и затряслась мелкой дрожью. На коже выступила испарина. Теперь ведьма стала походить на покрытый ледяной коркой труп.

– Я скажу! Скажу! Перестань… – Седые космы упали на лицо, скрыв от Лютовида выражение её глаз.

Он не собирался оставлять её в живых и, тем более, отпускать. Любая ведьма должна быть убита. Но в его власти было сделать эту смерть или мучительной, или быстрой. Черупка и не подозревала, что необдуманными словами о его матери разбередила старые раны. И если прежде он думал, что не будет истязать ворожейку и умертвит её безболезненно, то теперь это намерение исчезло.

Лютовид прищурился и ещё сильнее вдавил дробинку в кровоточащую плоть. Ведьма, не ожидавшая этого, заверещала от новой порции боли и засучила ногами по земляному полу.

– Я же согласна рассказать…! Остановись… – Она шумно задышала, глотая ртом воздух.

– Так почему не рассказываешь?

Ненависть в её взгляде сменилась удивлением.

– Что…? Что ты хочешь знать?

– Всё.

– Я… Я не понимаю…

Лютовид вздохнул. Он снова оказался прав. Ведьма вряд ли была причастна к делам в Пеплицах.

– Как давно ты здесь?

– С середины Холодницы.[31]

Значит, к смерти коровы и пропаже сотниковой жены она не имела никакого отношения.

– Где живёшь?

– На другой стороне озера.

– Что в Хмурой чаще делала, когда с нами встретилась?

– Я травы собирала. Для зелья. – Ведьма растеряла весь свой боевой задор и теперь смотрела на Лютовида с подобострастием. Видать, и впрямь поверила, что отпустит её.

– Какое проклятье на меня наслала?

– Я не в тебя целилась…

– Знаю. Так какое?

– Змиево. Драггура на тебя натравила… – И, словно предчувствуя следующий вопрос, быстро затараторила: – Больше ничего о нём не ведаю. Я в лечебнике[32] наставницы своей вычитала, давно ещё. Запомнила призыв. А в лесу, когда вас увидала, испугалась. Первое, что вспомнила – призыв Драггура. Думала, не получится даже. Отвлечь вас хотела…

Она говорила так быстро, что проглатывала окончания. Слова перемежались частыми всхлипываниями и судорожными вдохами и становились едва различимыми.

– Что ещё видела?

– О чём ты, пан? – Взгляд Чарупки сделался таким удивлённым и невинным, что с головой выдал свою хозяйку.

Лютовид достал один из своих кинжалов – длинный, с зазубренным лезвием и едва заметным белым налётом. Налёт этот остался от особого раствора. Черупка вновь задёргалась, когда атаман потянулся к ней. Он приложил лезвие плашмя к её щеке, и на секунду ворожейка замерла, не понимая, чего должна бояться. Но спустя минуту вновь заголосила диким криком. От лезвия по её коже побежали алые волдыри. Лютовид убрал кинжал и провёл им перед лицом взмокшей ведьмы.

– Это лезвие смочено в зелье, которое называется Ведьмин плач. Слышала о таком?

Черупка молча помотала головой. Седые пряди прилипли к лицу, и казалось, что теперь оно покрыто липкой паутиной.

– Оно медленно сжигает всё, с чем соприкоснётся. А теперь представь: я ввожу это лезвие так, что оно едва касается твоего нутра. Ни одно ранение, которое я тебе нанесу, не будет смертельным. Наш разговор может длиться вечность…

Ведьма с такой силой закусила губу, что по подбородку потекла кровь.

– Так ты расскажешь мне всё, что знаешь?

Её глаза наполнились слезами. Несколько капелек вырвались на свободу и попали на покрытую волдырями щёку. Черупка вновь завыла от боли. Но мелькнувшее возле шеи зазубренное лезвие заставило её проглотить рыдания и невнятно заговорить:

– Недавно человека на болоте видала…

– Что делал?

– Не знаю… Далеко была, не разглядела… Кажется, лягушек ловил.

– Как выглядел?

– Я не видела. – Она зарыдала так громко, что притихшие вороны вновь оживились. Их карканье странно вторило ведьминому плачу.

– А ты подумай. Вспомни.

– Он… Он… Ниже тебя был… Кажется… И такой… Сутулый… Дородный… Ближе не видала…

– Это всё?

– Да…

Лютовид отошёл в сторону, туда, где лежали её сумка и плащ, в котором Мельцу нашли. Поднял плащ и, вернувшись к Черупке, приказал:

– Смотри сюда!

Её помутневший взгляд, блуждавший по полу, остановился, нашёл ткань и замер. В глазах мелькнуло узнавание и тут же исчезло. Но Лютовид успел заметить и его, и страх, который ведьма из последних сил пыталась скрыть.

– У кого видала?

– Ни у кого… Впервые… Вижу…