Нежеланная. Книга вторая. Панна и Смерть

Она вглядывалась в суровые черты, пытаясь разгадать причины такой яростной вспышки страсти. Лютовид же помотал головой, отказываясь отвечать, и принялся неуклюже стаскивать с нее платье. От его горячих ладоней и грубых обжигающих поцелуев, сродни укусам, она совсем утратила разум. На коже оставались алые отметины от его прикосновений. Лютовид раздвинул ее ноги в стороны и встал между ними. Он то отстранялся, то толкался, прижимаясь плотью к ее скрытому одеждой лону. От лихорадочных движений ткань терлась о влажные складочки, раздражая и даря невыносимое наслаждение. Все же собрав свои силы, Мельца отодвинулась. Лютовид недовольно рыкнул и потянулся к ней. Но она уперлась ладонью в пылающую жаром грудь:

– Что стряслось, мой атаман? Отвечай…

Он тяжело вздохнул и до синяков сжал ладонями ее бедра.

– Ты такая красивая… А все эти… мальчишки… – Лютовид презрительно выплюнул слово, будто оскорбление. – Глазели на тебя! Я слышал, понимаешь, слышал, как один гадал, сможет ли соблазнить тебя!

Лютовид выглядел таким злым. Мельца пыталась, но не смогла скрыть веселье:

– Это не тот ли, который испуганно убежал посреди праздника?

Лютовид ответил ей недовольным взглядом. Мельца снова улыбнулась:

– Даже спрашивать не буду, что ты ему наворожил.

– Теперь уж точно не сунется к тебе.

Мельца ласково пригладила влажные угольно-черные волосы:

– Что ж ты мучился весь вечер, глупый? Мне только ты нужен…

Лютовид нежно поцеловал основание ее шеи. От томной ласки по телу пробежали мурашки. Его шепот вызвал дикую дрожь:

– Не оставляй меня. Даже если любить перестанешь. Я без тебя не выживу.

Мельца укусила его губу и легонько потянула:

– Я твоя, мой господарь. Твоя ворожейка. – Она коснулась собственных седых волос. – Твоя жена…

– Да, ты только моя! – Он провел ладонью по ее округлившемуся животу. – И он мой…

Мельца накрыла испещренную шрамами руку своей. Наверное, малыш что-то почувствовал и легонько толкнулся. На лице Лютовида застыло странное выражение: счастья и недоверия. Он погладил ее живот. Травы, разложенные на столе, вспыхнули, разнося дурманящий аромат шалфея.

– Вы мои.

КОНЕЦ