Нежеланные часы

 Ее руки соприкасаются с нижней частью ее пиджака, и она делает еще один рывок — дергает — непреднамеренно тянет вместе с ней свою рубашку, обнажая пресс. Гладкие бледные просторы ее живота и задорный маленький пупок обнажаются; мои глаза пристально смотрят на это углубление на ее животе и родимое пятно вишневого цвета, пересекающее ее плоть.

Ее джинсы спереди низко спускаются, эта нежная кожа спускается вниз по линии талии… в места, в которых, как я предполагаю, никто, кроме врача, никогда не был.

Пока она борется, я мельком вижу выражение ужаса на лице Кайла при виде ее обнаженного живота.

Я реагирую.

— Стой! Иисусе, Вайолет, ты пытаешься дать всем бесплатное шоу?

— Почему? Ч-что происходит? Я ничего не вижу! — Ее панический голос приглушен, она заперта в своей куртке и ничего не видит.

— Твоя рубашка вот-вот слетит. — Я тянусь к подолу ее рубашки, не обращая внимания на искры, исходящие от ее кожи, когда мои пальцы торопливо натягивают ткань на ее плоский живот. — Давай попробуем еще раз. Я держу, пока ты будешь тянуть.

Костяшки моих пальцев скользят по коже над ее бедрами, дергая рубашку вниз. Вайолет торопливо дергает и тянет за упрямую розовую куртку, извиваясь, пока она не оказывается у нее над головой.

Очевидно, поскольку на ней рубашка с V—образным вырезом, я проверяю ее грудь.

Или её отсутствие.

Под этой тканью два заметных бугорка, гладкие, но маленькие, и какого хрена я вдруг уставился на ее сиськи?

Я торопливо снимаю с нее куртку, и когда она освобождается, светлые волосы, окружающие ее голову, торчат в разные стороны. Очаровательно. Вайолет приглаживает растрепавшиеся пряди, но даже с торчащими во все стороны волосами она выглядит раскрасневшейся, счастливой и чертовски милой.

— Я даже не хочу знать, как я сейчас выгляжу, — ворчит она, запихивая куртку в ящик Саммер.

— У тебя волосы, как крысиное гнездо, — услужливо вставил я.

Саммер, которая появляется рядом с нами, закатывает глаза и бросает на меня враждебный взгляд.

— Нельзя говорить девушкам, что они похожи на крыс.

— Во-первых, я сказал, что ее волосы крысиное гнездо. Я не говорил, что она на них похожа, это большая разница. Во-вторых, с каких это пор пятилетний ребенок закатывает глаза перед взрослыми?

— Мне семь.

— Сколько угодно, ребенок. Если ты продолжишь это делать, твои глазные яблоки застрянут внутри черепа, навсегда.

Саммер задыхается.

— Нет, не застрянут!

— Попробуй и узнаешь, — загадочно произношу я.

Малышка бросает на меня еще один хмурый взгляд, такой глубокий, что я испытываю к ней безумное уважение.

— Не-а.

— Ага, — я поднимаю черные брови. — Это правда.

Вайолет прочищает горло.

— Ладно, вы двое, хватит спорить. — Она роется в заднем кармане джинсов, достает двадцатидолларовую купюру и пытается вручить ее мне. — Зик, хочешь взять билеты?

Я смотрю на деньги, потом в ее сострадательные карие глаза.

— Ты не будешь платить за билеты. Я не позволю тебе платить за наше дерьмо.

Это нелепая идея.

Я закатываю глаза к небу.

— Ты закатил глаза! — визжит Саммер, прыгает вверх–вниз; она гиперактивна, мягко говоря, и ее длинные темные косички подпрыгивают, когда она прыгает вокруг нас.

— Нет, — возражаю я.

— Твои глаза застрянут в огромном черепе!

Огромный череп?

Я смотрю на Вайолет.

— Ты можешь ее остановить?

Вайолет пожимает плечами.

— Ты первый начал.

Ворча, я мотаю головой в сторону Кайла.

— Пошли, малыш. Давай возьмем билеты и начнем прыгать, чтобы я мог закончить и убраться отсюда.

Через десять минут мы уже прыгаем.

— Я-я не могу поверить, что предложила это. — Дуется Вайолет в углу красного батута, расставив ноги и упершись коленями, чтобы не упасть. Она полна решимости не упасть на задницу. — Ты был прав. Это была дерьмовая идея.

Рядом Саммер и Кайл – крошечные маньяки, прыгающие с батута на батут, как лягушки, перескакивающие с одной лилии на другую.

— Ну что ж, — с радостью напоминаю я ей, делая несколько быстрых подскоков на пятках, заставляя ее потерять равновесие. Она плюхается на спину, а я легко прыгаю на сетку под нами. — Ты отчаянно нуждалась в идеях, которые я мог бы попробовать.

Она смотрит на сетку, лежа на спине.

— Ты прав. Я сама во всем виновата. — Она вытягивает руку с открытой ладонью. — Поможешь мне встать на ноги?

Я смотрю на ее руку, как на инородный предмет, которого никогда не видел и не знаю, что с ним делать.

Должно быть я слишком долго колеблюсь, потому что она заикается:

—Н-неважно, — и пытается принять вертикальное положение. Только тогда я реагирую, моя ладонь сжимает ее руку, заставляя ее встать со слишком большой силой. Она наклоняется вперед, натыкаясь на меня.

Сеть подпрыгивает у нас под ногами. Мы стоим в нескольких дюймах друг от друга, и мне приходится наклонить голову, чтобы посмотреть на нее. Еще чуть-чуть, и она прижмется к моей груди.

Я смотрю на ее розовые губы, на эту кривую улыбку.

— Зик, смотри, что я могу сделать! — Раздается тоненький, пронзительный голосок. Я вытягиваю шею, чтобы увидеть, как Саммер беспорядочно задирает ноги.

— Что она делает? — Бормочу я. — Она сходит с ума.