Нежить

Довольно, что кровавая луна

Карает их за прошлую беспечность!

– Не голова, а улей диких пчел…

Не можешь мыслить – говори толково! -

Услышал леший? По губам прочел?

Рой мыслей обуздало слово.

Он рассказал, а кое-что домыслил,

Что лешего вдруг в город привело;

Злодейства водяного перечислил,

И как ему дорогу всю везло.

Ведун не перебил его ни разу.

Молчал и слушал. Слушал и молчал…

За ним исподтишка безбровым глазом

С тревогой тайной леший наблюдал.

Но вот он смолк, и пот отер со лба.

Тень на стене движенье повторила.

«Туманна наша, друг, с тобой судьба», -

Она безмолвно будто говорила.

– Все повторяется, – услышал леший вдруг. -

Проклятие над нежитью витает.

Оно лишь совершило новый круг,

И сам себя в пяту змий вновь кусает.

– Лесной я дух, – промолвил леший робко, -

И для меня слова твои темны.

От них мне только тягостно и знобко.

Мы, лешие, не очень-то умны!

– Жила бы нежить в мире меж собой,

Когда бы не страдала головой.

И миром правили бы леший, водяной…

Доступно излагаю, дух лесной?

Ведун сурово на него воззрился,

И леший, вздрогнув, второпях кивнул.

– Но, видно, шибко человек молился,

И разум ваш пропал или заснул.

Любя вас приютила мать-земля,

Ее вы чада, а отец – природа.

Когда-то реки, рощи и поля

Кишмя кишели вашего народа.

И лишь затем пришел к вам человек.

Но не сказал, зачем он и откуда,

И что он поселился здесь навек…

Для вас он просто гость был ниоткуда.

Почти бессмертны духи, в этом дело.

Но человек, в короткой жизни спешной,

В порочное вселенный наспех тело,

Забыл, что светит дух во тьме кромешной.

Из праха он. Что может понимать?!

И, заносив до дыр чужое платье,

Он принуждает мачехой стать мать,

Уже на душу наложив заклятье.

Природы выродок, изгой,

Не смевший прежде даже пикнуть,

Вступил с Землей в неравный бой,

С ней вместе не страшась погибнуть.

Нарыв давно бы излечили,

Когда б единою судьбой

Земные духи ладно жили…

Но мир их полнится враждой.

Был человек с рожденья слаб,

Все остальные – в крепкой силе.

Так долго был для всех он раб,

Что незаметно стал всесилен.

Он так плодился, что планета

Изнемогла и уступила.

Сживая нежить прочь со света,

Ее терзает злая сила.

Кто вы теперь? Лишь звук пустой.

Вы отголосок, отблеск, эхо.

И образ жизни ваш простой

Мишенью сделал вас для смеха…

– Отец, – раздался голос звонкий, -

С утра пораньше уж ворчишь!

Как будто лучик света тонкий

Рассеял тьму. – Меня бранишь?

Ей было… Двадцать или сорок?

У леших свой расчет годам.

Она была как дивный морок,

Что сна лишает, как туман!

Струился медным водопадом

До пяток хаос из волос,

Скрывая тело там, где надо,

И обнажая, где пришлось.

Она гостей не ожидала

И, уподобившись звезде,

С небес в том самом, в чем летала,

Спустилась – в юной наготе!

И леший полюбил мгновенно,

Виденьем сладостным пленен:

Меж ягодиц двух вдохновенных

Увидел милый хвостик он.

С мизинчик… Больше и не надо,

Чтоб леший потерял себя.

За все его труды награда,

За то, что жил он, не любя.

Завидев лешего, сверкнули

Глаза раскосые огнем,

К его глазам на миг прильнули –

Она и он… Они вдвоем…

Всего мгновение и длилось –

Быть может, вечность, он не знал, –

И ведьмы нет, как будто снилась,

И пробужденья час настал.

Но мир вокруг преобразился,

Не здешним, не земным он стал…

Впервые дух лесной влюбился

И наяву средь грез блуждал.

– Будь осторожен, леший, с нею, -

Ведун ворвался в мир мечты. –

Сказать я большего не смею.

Не совладаешь с ведьмой ты!

Ведун сочувственно и мудро,

Как с равным, с лешим говорил.

Он вспомнил вдруг тот лес и утро,

Когда был юным и любил…

Они случайно повстречались

На перепутье двух дорог.

Не словом – взглядом обменялись,

Но он ее забыть не смог.

Не позабыла и она…

В ночь полнолуния пришла,

Стыда не ведая, сама.

Но, ведьма, девственна была.

Ее он в грудь поцеловал,

Она к губам его прильнула –

И сладкий стон ночь разорвал…

Под утро лишь она заснула.

Коротких несколько ночей

Безумство их тогда продлилось.

Он не простил их палачей,

Но отомстить не получилось.

Он колдовством себя терзал,

Отвергнув мысли о молитве.

Не ел, не пил, совсем не спал –

Готовился к смертельной битве.

Но в ночь одну все изменилось.

Пришло известие – в лесу

Пред смертью ведьма разродилась.

И дочь подкинули ему.

И тотчас страх к нему вернулся,

Как появилось, что терять.

Он, месть презрев, в себе замкнулся,

О мире не желая знать.

А дочь тихонько подрастала,

И, пробуждая в нем мечты,

Она с годами принимала

Забытой матери черты.

Порой он сам пугался сходства,

В ней подмечая жест иль взгляд,

Которым, с чувством превосходства,

И мать судила всех подряд.

Он видел (или же предвидел?),

Что матери своей судьбу,

Когда бы кто ее обидел,

Дочь повторит, избрав борьбу…

А та, о ком он думал нежно,

Ярилась, словно дикий зверь.

Влетев к себе, оделась спешно

И вышла – но в окно, не в дверь.

Безумье ведьмой овладело.

Душа ее желала зла,

И подчинялось слепо тело.

Искала жертву – и нашла.

Был дом немного скособочен,

Но крепок, весь из кирпича.

Для человека низок очень –

Дверной проем лишь до плеча.

Но тенью легкою скользнула,

Его завидев, на крыльцо.

К замочной скважине прильнула –

И гневом вспыхнуло лицо.

Убранство комнаты простое

Лишь телевизор оживлял.

Пред ним в различных позах – трое.

Сюжет их очень забавлял.

– А ночью жителей столицы, -