Нежить. Безбожная душа

Маришка как могла отгоняла от себя эти мрачные мысли, то и дело пытаясь про себя читать молитвы, но у нее ничего не получалось словно кто-то поставил между нею и Небом невидимый заслон. А ведь это она сама и сделала это!.. На ее глаза навернулись слезы и она невольно всхлипнула. Назарка оглянулся и увидев в ее глазах слезы, подбежал к матери.

– Мам, ты что? Тебя опять батя обидел?

– Нет, сынок. Это я так от радости, что ты у меня есть и уже такой большой вырос. – И она всхлипнув погладила сына по голове. А он, расчувствовавшись, бросился ее обнимать, и она отвечала ему тем же.

Эту ночь Маришка почти не спала, и как только запели первые петухи, она поднялась с постели и, приготовив Назару новую, праздничную одежду, состоящую из красной рубахи и черных еще ни разу не одеваемых им штанов, принялась за свою повседневную работу по хозяйству. Она то и дело поглядывала в сторону хаты Мити, – не начал ли он запрягать в телегу лошадь. Когда уже подходило время, она растолкала сына и заботливо помогла ему одеться. Вначале Назарка капризничал и сонно потирал свои заспанные глаза, но когда он увидел обновки, то сон с него будто рукой сняло. И одевшись, Назар еще долго щегольски осматривал себя со всех сторон словно взрослый. От этого зрелища и Маришка, несмотря на всю непреодолимую тоску, которая тревожила ее, просто не смогла удержаться и, расхохоталась еще молодым и задористым смехом.

Вскоре ведя под узду свою кобыленку показался Митя, он немного озабоченно поглядывал в сторону их хаты. Григорий потянулся на топчане и, увидев Маришку с сыном спросил:

– Это кудай-то вы собрались?

– У Назарки сегодня день рождения и Митька повезет его в церковь, – укоризненно проговорила она, поглядывая на мужа.

– Ах да! А я и забыл, – хлопнул он себя по лбу. – Идика сынку сюда, – и он поманил Назара пальцем, вставая с постели. – Расти большой не будь лапшой, – потянул он шутливо его за уши кверху.

Назар счастливо заулыбался и когда Григорий его отпустил, обнял отца за шею.

– Ну ладно шуруй, – сказал Григорий и, похлопав его по плечу, направил в сторону матери. Назарка был явно счастлив, он уже давно забыл, чтобы родители с утра были такими веселыми и дружелюбными, а отец так ласков.

Маришка взяла сына за руку и они вышли из хаты. Когда они шли к Дмитрию, то она всю дорогу поучала сына, делая ему наказ:

– Смотри, слушайся дядьку и веди себя хорошо. Ты ведь теперь большой.

А Назар, увидев Дмитрия, что есть силы, припустил бежать навстречу ему и на ходу хвастливо выкрикивал:

– Глянька дядь, какие у меня обновки!

– Ух ты какой, прямо жених! – ухватив его за подмышки и, подбрасывая кверху, шутил Митя.

А Назар, что есть силы, заливался веселым детским смехом и норовил вырваться из рук, – ему было щекотно. Митя подбросив Назарку еще раз кверху, усадил его на телегу и обратился к Марише:

– Может с нами?

– Нет, – неуверенно протянула она, ее сердце разрывалось надвое и она сказала: – На следующей неделе точно поедем, а пока, сегодня, мне нужно доделать кое-какое, последнее дело, – ответила она неопределенно и потупила глаза, словно боялась, что шурин сможет прочитать все то сокровенное, что таилось у нее внутри.

– Ну, ладно, смотри, сама знаешь. Но на следующей неделе в воскресенье ты едешь с нами, уже обещала.

– Хорошо, – сказала Маришка и пожала Дмитрию протянутую руку в знак договора.

В это время с какой-то нескрываемой и неземной злобой на них смотрел из окна хаты пьяный и одурманенный, пристальный взгляд, – это был Григорий.

Дмитрий молодцевато запрыгнул на телегу и обернувшись к Назарке подмигнув ему молвил:

– Ну что племяш, полный вперед?

– Поехали! – залился детским, веселым смехом Назарка и крикнул: – Но-о!

– Пошла Белка! – дернул вожжами Митя, и лошаденка тронулась.

Маришка еще долго стояла и смотрела вслед сыну, у нее было такое чувство что она прощается с ним. Назарка поначалу, то и дело оборачивался на мать и махал ей рукою, но потом в конце концов перестал это делать разговорившись с Митей и погрузившись в свои детские, непринужденные игры и мечтания.

Когда их повозка скрылась за бугром, Маришка на прощание перекрестила дорогу и обернулась в сторону своей хаты. На мгновение она замерла, ей показалось что кто-то, увидев ее, быстро отпрянул от окна. «Вот трусливая дуреха, – подумала она, ну кто там может быть, конечно же Гриша ходит по хате». И она направилась домой.

Однако тревожное и неприятное чувство внутри ее все продолжало нарастать, тот не усыпающий червь, который поселился в ее душе вот уже более семи лет назад на лугу и все это время мучивший и грызший ее изнутри в этот роковой день принялся изъедать ее душу с новой силой. Она вошла в прилепух, потом в сени и с каждым ее шагом какой-то непонятный страх внутри нее продолжал все нарастать, наконец она прошла в горницу, где под образами в красном углу располагался стол на котором они обедали и решали самые главные семейные вопросы, – увидела там Гришу. Он сидел опустив свою голову, потом медленно поднял на нее свое лицо и устремил на нее отрешенный и затуманенный взгляд: