Нежить. Безбожная душа

Очень Маришка тосковала, что от Григория письма приходили редко, раза три, четыре в год. Последнее письмо вообще выбило Маришку из колеи, Гришка писал, что оказался с легким ранением в руку в госпитале и собирается скоро поправиться; но еще ко всему прочему дал надежду, что может его скоро отпустят в отпуск до дому, и, между прочим, упоминал в конце, что мол он, за какой-то подвиг награжден орденом святого Георгия Победоносца.

Когда Назарке исполнилось пять лет, Маришка утопила пятого кота, совершая свой мерзкий и страшный обряд. А на яблочный Спас, Дмитрий, как всегда делал по большим церковным праздникам, взяв Назарку, отправился на село в церковь. Маришка же почти все утро просидела рядом со свекровью, которая то тиранила невестку, то начинала причитать от несправедливости мира и даже Бога, который не смиловался над ее возрастом и даже непонятно для нее за что-то ее наказывал. Маришки из-за всего этого было очень тяжело находиться рядом с Феклой и, хотя ей и было ее жалко, но она с трудом сдерживала себя, чтобы как-нибудь ни огрызнуться и ни ответить резкостью или грубостью на ее придирки и капризы. Маришка все никак не могла дождаться, когда все эти мучения кончатся. Она и сама не заметила, как почувствовала в своей душе какое-то непонятное волнение и трепет, это волнение все нарастало и нарастало, ей захотелось куда-то бежать.

– Извините мама, я сейчас вернусь, – и с этими словами она почти выбежала из хаты свекрови и побежала к себе домой.

– Ух, малахольная! – не унималась свекровь. – Куда тебя черт понес? Смотри быстрее возвращайся, не бросай меня одну! – прокричала она вслед невестки и перекрестившись в который раз проговорила вопросительно, глядя на красный угол:

– За что Ты меня Господи так наказываешь?!

А Маришка уже подбегала к своему двору. Глянула, а калитка приоткрыта, сердце застучало так, что казалось сейчас, в сей момент, оно выскачет из груди и она кинулась во двор. Потом в хату, забежала и обомлела: за столом сидел солдат, – это был Григорий. Маришка кинулась к нему и, упав на колени обхватила его за пояс и уткнувшись в него лицом облегченно заплакала, словно кто-то наконец-то снял с ее плечей огромную и неподъемную гору: это были слезы облегчения, радости и благодарности. Она почувствовала на своей голове руку мужа, сдвинув платок он ласково и нежно гладил ее по волосам.

– Ну-ну, хватит, чай не на похоронах. – Он отстранил ее немного от себя и, осмотрев с ног до головы, сказал: – Ты вообще не изменилась, все такая же красивая! А где Назар? Сын где?

– Он с Митькой в церковь поехал, – ответила Маришка, вытирая слезы и приподнимаясь.

Григорий улыбнулся и немного придержал ее за плечо.

– Ну-вот и славненько, а то я думаю, куда это сын запропастился. Подожди не вставай, иди лучше ко мне, дай я тебя обниму.

Маришка прильнула и крепко его обняла, почувствовав, как и он ее обнимает. Но странное дело, почему он обнимает ее только одной рукой? И только тут она ощутила, что будто бы чего-то не достает. Она в ужасе отпрянула и увидела, что там, где у Григория должна быть рука за пояс был задет пустой рукав.

– Ах! – только и смогла выговорить Мариша.

– Да, неприятность, – грустно улыбнулся Григорий.

– Как же так Гриша?

– Ничего, где наша не пропадала? Чего уж теперь и балакать об этом?.. Что стало, то стало…

И Маришка, вновь уткнувшись в его плечо, замолчала, почувствовав, что ныне не время для слез и горя. Григорий захотел проведать и поведать мать, и они вместе отправились к ней. У старой Феклы когда она увидела сына не было предела радости и она то смеялась как ребенок, то плакала, то спрашивала как у него дела, то перебивая его, начинала рассказывать и жаловаться на свою горемычную судьбину, то жалела себя, то глядя на безрукого сына начинала жалеть его. Будто ребенок, думала Маришка смотря на свою свекровь и вспоминая народную мудрость и поговорку – старые, как малые. Григорий глядя на лежачую мать тоже пустил пару скупых мужских слез, в них наверное тоже таилась и сыновья любовь и жалость к матери, а с другой стороны и жалость к самому себе. А когда с церкви вернулись Дмитрий с Назаркой, то тут и вообще общему восторгу и ликованию не было предела. Назарка поначалу сторонился отца, ведь он его никогда и не видел, но очутившись у него на коленях, потихоньку освоился и уже торжествовал вместе со всеми. Он то и дело теребил Георгиевский крест на его груди, а то начинал ощупывать пустой рукав, вглядываясь в отцовское лицо удивленно и даже несколько восхищенно: еще бы герой войны, да к тому же и раненый, – и все это его отец! Теперь он всем деревенским ребятишкам покажет, что он не безотцовщина, а сын героя, который на войне даже руку потерял. А потом прослышав про возвращение Григория к нему поздороваться потянулись и односельчане, в основном соседи, – всем было интересно поглазеть на вернувшегося солдата. Говорили много добрых слов, подбадривали и Григорий даже стал забывать о своем увечье, точнее перестал воспринимать его как трагедию, и даже немного стал гордиться собой.