Нежить. Безбожная душа

Но и зима не может продолжаться вечно и к концу марта солнышко начало припекать все сильнее и сильнее с каждым днем; побежали ручьи, а снег стал отступать, освобождая вершины бугров и спускаясь все ниже и ниже заполняя талыми водами лощину, где и раскинулся наш хутор. Над ним, над буграми и всей окрестностью разлилась весенняя песнь жаворонков. Их трель словно кричала и говорила: «Весна пришла! Зима ушла! Наступает новая пора!» Редко чье сердце может устоять перед радостью новой поры, дыханием новой жизни, той волнительной свежестью, которую приносит в наши души наступающая весна. И Маришкино сердце тоже не устояло, она повеселела вместе со всей округой, природой и односельчанами. Ей даже как-то легче стало дышаться. Весь окружающий мир словно наполнялся заново жизнью, просыпаясь после долгого зимнего сна. Да и сама Маришка в последнее время раздобрела, ее живот набух и налился, словно почки на окрестных деревьях, готовясь выбросить в мир новый цветок жизни. Маришка выйдет бывало на крыльцо подопрет руки в бока или ухватиться за живот словно поддерживая его и смотрит куда-то вдаль, за бугры, за горизонт, туда откуда как ей казалось должен вернуться ее Григорий. А потом улыбнется тихо чему-то и погладит себя ласково по животу, словно спрашивает у дитя, мол чувствуешь, что я чувствую. И услышав в ответ толчок ручки или ножки, думает, конечно чувствуешь, ты только еще не народился, но все чувствуешь и понимаешь уже давно, с того самого мгновения как твоя душа поселилась внутри меня. И развернувшись, Маришка пойдет в хату, приляжет на топчан приотдохнуть, да и задремлет невольно сладким, глубоким сном.

Дмитрий не раз пытался свозить Маришку в церковь поисповедоваться и причаститься, но она на удивление ему всегда находила тысячи предлогов, чтобы избежать этого. Маришка всегда отличалась своей покладистостью, а здесь Митя ее прямо не узнавал: вся соберется словно в кулак и молчит лишь вертит отрицательно головой, мол не пойду даже не проси. Когда же уже и селяне стали посматривать на нее из-за этого удивленно и подозрительно, то Маришка согласилась поехать на воскресную службу, но памятуя слова цыганки, что ей ни в коем случае нельзя исповедоваться и причащаться, так всю службу и простояла у входа возле притвора. В старину каждый православный должен был хотя бы раз в год исповедоваться и причащаться. А поскольку Маришка всеми правдами и неправдами не соглашалась на это, то ее могли запросто обвинить в раскольничестве или колдовстве, ведь где это видано, чтобы православный христианин или христианка от причастия бегали, то есть от Самого Христа?! И не избежать бы ей неприятностей, если бы ни Дмитрий, который был в очень хороших отношениях с приходским батюшкой.

– Тяжело бабе, – говорил ему Дмитрий, – дурачиться что-то, какая-то тревожная стала?.. – разводил он руками удрученно.

– Ничего, это бывает, – утешал его отец Петр. – А все-таки поговори с ней, ведь и самой сразу легче станет.

– Обязательно поговорю. Что-то странное происходит и никак я не пойму что?..

А приехав домой, он войдя в хату к Маришки говорил:

– На Пасху, Бог даст,  поедем в храм вместе. Ты-то сама как? Наверно уже скоро?

– Скоро, – кивала Маришка встревоженно.

А на Страстной седмице у нее начались схватки, и в Великую субботу она разрешилась от бремени – родился мальчик. Мальчишка родился слабенький, еле-еле мог подать голос, да все так тихонько-тихонько плакал, будто собачонка маленькая скулит. Уже думали, что и не выживет, но на девятый день после родов Митя запряг в повозку свою лошаденку и, взяв с собою Маришку с сыном, отвез их в церковь, где отец Петр и окрестил новорожденного с именем Назар. Приехали: Митя ссадил их с телеги и отнес Назарку в хату, положил его в люльку, и перекрестивши сказал:

– Я же тебе Мариш говорил, что нужно пока беременна наоборот чаще причащаться, а ты какую-то дурь на себя напустила?.. Вот теперь моли Бога, Он милосердный, глядишь, и все наладится.

Марина кивнула головой и устало опустилась на лавку возле люльки и стала легким движением покачивать ее приговаривая:

– Баю-баю-бай! Спи мой сынку не рыдай!

Дмитрий посмотрел на них и на его глаза навернулись слезы жалости, – он вышел из хаты, обещая зайти рано утром проведать, как они переночевали с сыном. Фекла увидев сына первым делом спросила:

– Ну, что там? Приехали? Как съездили?

– Ничего мама, нормально… Теперь осталось только на Бога надеяться…

Фекла сразу закрестилась глядя на образа. Сам Дмитрий не спал всю ночь, и его мать слышала, как он все шептал какие-то молитвы перед образами, иной раз до нее доносились глухие удары лба об пол, «молится», – думала она, лежа за занавеской и, тяжело вздохнув и перекрестившись заснула.