Неживая

Через полчаса все было готово. Алекс оглядел бар напоследок. Больше он не вернется сюда. Парень оставил телефон в коробке с вещами, где так и лежали пустая бутылка из-под торфяного скотча, сторублевки, фишки и книги. Он намеренно удалил все снимки из памяти телефона. Впрочем, их было не так много: фотографировать он не любил да и не замечал ничего столь примечательного, что хотелось бы запечатлеть. Он удалил все странички в соцсетях, чтобы больше никто не вспомнил о существовании Алексея Белова, или бармена Алекса. Утром он созвонился с матерью. Разговор вышел сухим и скомканным. Каждый раз для видеосвязи он надевал белую рубашку и даже оборудовал угол в комнате для таких бесед – обклеил белой плотной бумагой стену и развесил поверх какие-то грамоты и сертификаты в рамках. Мама выглядела уставшей или, возможно, слегка пьяной; на лице заметно больше мелких морщин, а те, что появились еще тогда, когда Леша был в ее животе, стали глубже.

«Люблю тебя, мам», – сказал он напоследок. «И я тебя, Леш», – ответила мать. Непривычно было слышать свое имя, больше никто не называл его так, кроме Ви.

Алекс запер все двери бара и швырнул ключи в песок. Плевать, что будет дальше, обратного пути нет. Он погрузил вещи в багажник и сел за руль. Нагато сел рядом, Ви досталось место на заднем сиденье. Она за все время сборов не произнесла ни слова.

– Мистер Мори, мы можем высадить вас возле дома. Если нас схватят…

Бармен не успел договорить.

– Нет! Я сам решу, когда мне сойти. – Он положил ладонь Алексу на плечо, парень одобрительно кивнул и завел машину. – Ви, ты готова к нашему путешествию?

Девушка-робот улыбнулась и снова ничего не сказала.

– Ты сегодня неразговорчива. Тебя что-то беспокоит? – Алекс проехал между приземистых зданий. Фонари автоматически зажглись до конца улицы.

– Просто тревожно.

Алекс бросил быстрый взгляд на Ви в зеркало заднего вида. Она откинулась на сиденье и не отрываясь смотрела в окно.

– Что именно ты чувствуешь? – Нагато обернулся к Ви. У него было так мало времени на общение с девушкой-роботом и столько вопросов, которые он хотел ей задать. Он надеялся, что потом, когда она будет свободна и независима, им представится такая возможность.

– Вам, наверное, странно такое слышать, но мне кажется, что у меня ноет сердце. Знаю, у меня его нет, но здесь, – Ви коснулась груди, и голос слегка дрогнул, – здесь что-то болит, и пульсирует, и будто вот-вот вырвется из меня, как водопад падает с высоты, как порыв ветра врывается в распахнутое окно. И я думаю о том, что со мной станет, если ничего не выйдет. Кто-нибудь будет относиться ко мне с уважением? Почему люди так жестоки?

Нагато посмотрел Ви в глаза. Ему стало бесконечно стыдно за людей, которые привели в этот мир невинное существо и обошлись с ним так жестоко. Будто он сам был повинен в этом.

– Люди жестоки потому, что с ними случилось что-то плохое. Люди не рождаются плохими, с ними делали ужасные вещи, поэтому они так ненавидят друг друга.

Ви опять отвернулась к окну, будто раздумывая над словами. Она выстраивала новые логические цепочки, новые алгоритмы ответов.

Алекс сжал руль крепче и прибавил газу. Никто больше не сможет разубедить его в правильности его поступка. Он точно знал, что пожалеет о том, что просрочил визу, врал матери и ни разу не попытался вновь устроиться на завод. Но он никогда не будет жалеть о том, что спас и продолжает спасать Ви.

Машина выехала из жилого квартала. Всего три дороги вели на магистраль, две из которых огибали главное здание технопарка. На них всегда было много машин и людей: и днем, и ночью. К тому же пришлось бы проезжать весь жилой квартал. Поэтому для побега выбрали третий путь, который чаще всего использовали жители окраины. Дорога некоторое время петляла между построек, заведений и супермаркетов, жилых домов, а потом пролегала через пустыню. Чтобы выехать на магистраль, требовалось минут тридцать. Фонари освещали дорогу, черная холодная пустыня с жадностью проглатывала яркие лучи света.