Нежная и очень грешная, или Сколько волка ни люби

– Дайте, пожалуйста, водки, – радостно попросила я у подошедшей ко мне продавщицы.

– Какой? – устало спросила женщина.

– Не знаю, я в ней не разбираюсь, – я вытащила кошелек и пересчитала наличные, – давайте подешевле.

Тетка вздохнула, скорее всего пожалев потерянное для будущего поколение, и поставила передо мной бутылку.

– Двести двадцать рублей.

– Ага, – закивала я, переняв у Феди простонародное выражение, – вот.

Продавщица дала мне сдачу, и я, прижав бутылку к сердцу, побежала обратно к моему новому свидетелю. Прибыв на место, я снова легонечко толкнула спящего в куче газет бомжа.

– Водки, – прохрипел мужик.

– Вот. – Я потрясла бутылкой.

– Водки! – не унимался бомж.

– Да вот же! – крикнула я и сунула водяру прямо в лицо спящему красавцу. Тот, узрев перед собой предмет своих мечтаний, мигом пришел в себя и потянулся за бутылкой.

– А! Нет, подожди, – я отошла на пару шагов, – сначала поговорим!

– Чего надо? – закашлялся бомж и присел на своей измятой «постели».

– Ты знаешь, кто такой Артем Ионов?

– Нет, – покрутил головой мужик, от которого несло хуже, чем от всех трех мусорных баков, вместе взятых.

– А кого увезли отсюда на иномарке шестнадцатого января этого года?

– Не знаю, – признался бомж, не сводя глаз с бесцветной жидкости.

– А ты знаешь…

Честно говоря, у меня закончились вопросы. Почему я считала, что все бомжи знают друг друга? То, что они все без определенного места жительства, еще не говорит об их дружбе до последнего куска заплесневелого хлеба.

– Сколько ты тут «живешь»? – спросила я, почесав затылок.

– Не знаю, – покрутил косматой головой мужик, – пару месяцев.

– А ты знаешь кого-нибудь, кто обитает здесь уже давно?

– Ну… – бомж задумался, – да.

– И кто это? – терпеливо допрашивала я свидетеля.

– Пашка Безухий, – наконец ответил тот, – дай водки!

– Дам, – пообещала я, – если скажешь, где найти этого Пашку.

– Тут как выйдешь, направо будут дома с аркой. Туда пройдешь, увидишь дом разрушенный. Там он живет. Ну давай сюда!

Я сжалилась и отдала бутылку бомжу. Мужик схватил водку и, гладя ее, словно родного ребенка, улегся на мятые газеты. Похоже, у любителя прессы появились планы на вечер в виде незапланированного банкета.

Я обошла здание ресторана и направилась искать дома с аркой, кои и нашла сравнительно быстро. Разрушенный домик сиротливо стоял за одной из девятиэтажек. Наверное, его хотели снести и построить что-то на освободившемся месте. Снести-то домик почти удалось, но вот уборка обломков и дальнейшее строительство почему-то застопорились. Пашка, насколько я помню, Безухий, воспользовался неожиданной удачей и поселился в этом миленьком домике.

Я зашла в маленькое одноэтажное жилище, похожее на деревенский дом, и стала искать «хозяина». Внутри царил невероятный бардак. Мало того, что везде валялся строительный мусор – щепки, куски кирпичей и досок, так сюда еще были заботливо снесены вещицы не иначе как с помоек – старинные тумбочки, облупившиеся кресла и покосившийся диванчик. На этом диванчике-то как раз и возлежал Павел, весь черный и волосатый.

– Эй, – позвала я, – проснитесь! Эй!

Второй свидетель нехотя перевернулся на другой бок и опять захрапел.

Я кстати вспомнила прием метрдотеля Шуры.

– А ну просыпайся, гад такой! – закричала я что есть мочи, поближе подойдя к смердящему мужику.

Бомж проснулся, приподнялся на локтях и мутным взглядом уставился на меня.

– Ты Паша? – на всякий случай удостоверилась я.

Мужик кивнул.

– Мне надо с тобой поговорить.

– Водки, – твердо сказал Паша и опять рухнул на диванчик.

Да что ж это такое? Специальное разрешение на беседу? На таких разбалованных свидетелей у меня никаких денег не хватит. Пересчитав наличность, я снова понеслась в продовольственный магазин № 37.

– Водки, пожалуйста, – попросила я у знакомой продавщицы. Тетка, неодобрительно покачав головой, поставила передо мной бутылку той же марки. – Спасибо, – поблагодарила я, запихивая сдачу в кошелек.

– Это ж надо так, а? – удивилась продавщица. – За двадцать минут поллитру осилили.

– Так это я не себе! – улыбнулась я. – Это я для Паши.

– Еще не легче, – хмыкнула тетка, – ты мужа-то не приучай! А то потом от горла не оттянешь!

– Нет, это я для бомжа, тут недалеко живет.

Продавщица изумленно крякнула.

– Пить нехорошо. А врать – еще хуже, – учительским тоном объяснила мне она, – бросай и то, и другое.

Я с сомнением посмотрела на женщину. С первым утверждением согласна, со вторым не очень. Иногда ложь во спасение лучше горькой правды. Если бы я так не считала, то сейчас сидела бы себе дома или уехала в гости к Мише, на эти его окаменелости любоваться, вместо того чтобы искать пропавшую Лилю.

Забежав в полуснесенный домик, я встала перед ложем Павла.

– Эй, – крикнула я как можно громче, – я водку принесла!

– Чего орешь-то? – тихо пристыдил меня хозяин и сел на диванчике. – Чай, не глухой. Давай сюда. – Бомж потянулся за бутылкой.

– Нетушки, – я покачала головой, – мне сначала спросить тебя кое о чем надо.

– Ну, тогда садись, – по-джентльменски предложил мне Паша.

– Спасибо, я постою.

– Брезгуешь? – прищурился бомж.