Нежная война

– Нет. Пока что нет. Это задание не для новичков. Но нам будет чем заняться. Может, будем складывать мешки с песком, или чинить траншеи, или даже рыть новые. Посмотрим, что этот надоедливый сержант для нас придумает, – он надвинул шлем на глаза.

– Мэйсон, – прошептал Джеймс.

– Да?

– Как думаешь, у меня есть шансы получить увольнение?

Мэйсон расхохотался.

– Ты же только приехал!

– В смысле, когда наша смена закончится, – сказал он. – Через тридцать дней. По десять в каждой траншее, а затем – отдых. Думаешь, я смогу получить увольнение хотя бы на пару дней?

Фрэнк Мэйсон приподнял свой шлем.

– Ты рехнулся, – сказал он. – Большинство солдат получает увольнение только после многих месяцев службы. А если начнутся бои – никто никуда не уедет.

– Но если все пойдет по плану, – настаивал Джеймс. – Мне можно попросить МакКендрика? Или он разозлится?

Бывший рыбак пожал плечами.

– Как знать? Конечно, спроси у него. Понятия не имею, что он на это ответит. Но вот что я тебе скажу, – предупредил Мэйсон. – Даже не думай спрашивать, если за все это время не покажешь себя образцовым солдатом. С начала и до конца. Будь настороже, быстро реагируй и усердно работай. Вызывайся добровольцем на любое задание.

Джеймс кивнул.

– В этом есть смысл, – на секунду он задумался. – Мэйсон, ты скучаешь по жене и ребенку?

Фрэнк Мэйсон с любопытством оглядел товарища. Что это вообще за вопрос?

– Каждый день, каждую минуту.

Джеймс слушал.

– Думаю, я счастливчик, ведь мне есть по кому скучать, – сказал Фрэнк.

– Есть фотография?

Мэйсон открыл свой вещмешок и достал маленький молитвенник. Среди страниц он отыскал выцветшую фотографию. На ней была женщина с веселым пухлым малышом на коленях. Младенец выглядел крепким и сильным, словно мог дать тычок в глаз даже своему солдату-отцу, если бы захотел.

– Ты прав, – сказал Джеймс своему другу. – Ты счастливчик.

Кольт M1910–16 января, 1918

Удивительно, как сильно человек может вспотеть при минусовой температуре, но именно это происходило со всеми пятью ротами пятнадцатой Национальной гвардии Нью-Йорка, пока они перетаскивали деревянные шпалы для железной дороги. Солдаты выкладывали их в ряд, как зубья гигантской расчески, и загоняли клинья, которые держали конструкцию на месте. Руки пианиста Обри Эдвардса из роты «К» оказались в занозах, и мне это не нравилось.

Они сняли свои куртки и продолжили работать в одежде с короткими рукавами, несмотря на ледяной ветер, дующий с Атлантического океана. Их спины болели, а руки стерлись в кровь. И все же, как замечательно вдыхать холодный воздух, когда ты разгорячен от тяжелой работы.

У их капитанов появился серьезный повод для беспокойства: по Сен-Назеру распространилась болезнь. Сотни солдат слегли с жаром, а некоторые уже были мертвы. Капитан роты «К» Гамильтон Фиш III боялся, что, пропотев на таком холоде, его солдаты тоже заболеют. Первый лейтенант Эйроп сказал своему богу, что не хочет потерять хотя бы одного музыканта из-за лихорадки.

Я услышал его молитвы и серьезно их обдумал.

Эта болезнь – не то чтобы я хвастался – была делом моих рук. Можешь не смотреть на меня с осуждением, богиня. Уже тогда я вдохновлял ученых внимательнее изучить плесень, и вот люди получили пенициллин – чудо современной науки. Но по природе своей я скромен и не ищу похвалы.

Тележка полевой кухни доставила им обед: суп со свининой и бобами. Работник столовой разлил суп по мискам и раздал всем по куску хлеба. Еда не была особо вкусной, но при этом вполне съедобной, а главное – ее было много. Ледяной ветер продувал их мокрую от пота одежду.

– С меня хватит, – заявил Джоуи. – Я надену куртку.

– Захвати и мою, ладно?

Джоуи кивнул и направился туда, где они оставили свои вещи. Когда он вернулся с курткой Обри в руках, на его лице застыло обеспокоенное выражение.

– Что такое, дружище?

Джоуи протянул Обри его куртку, постучав по внутреннему карману. Обри отвел друга в сторону и достал из кармана револьвер, который накануне отобрал у нападавшего.

Джоуи раскрыл рот от удивления.

– Таких в армии не бывает. Где ты его достал?

Обри огляделся, убеждаясь, что их никто не слышит.

– Прошлой ночью я уходил из хижины досуга…

Джоуи застонал.

– Ты опять ходил к своей бельгийской подружке?

– Тсс! – Обри раздраженно посмотрел на Джоуи. – Замолчи!

Его друг скрестил руки на груди, словно говоря «заставь меня».

– Я уже уходил, – продолжил Обри, – когда меня остановил какой-то парень. Взял меня на мушку.

Глаза Джоуи широко раскрылись.

– Сказал, что черным солдатам лучше даже не думать о белых женщинах.

– Что?

– Сказал, что не позволит нам окончательно распуститься и вернуться в Штаты с аппетитом к белым женщинам. Сказал, что, попробовав белую девушку, к черным уже не вернешься.

– Пусть только мне попадется! – разъярился Джоуи. – Уж я ему покажу! Южанин?

Обри кивнул.

Джоуи начал расхаживать из стороны в сторону.

– Даже не знаю, куда бы я ударил его в первую очередь.

Обри кивнул.

– Я знаю.

Джоуи посмотрел на него.

– Тебя могли убить, – он остановился. – Сколько их было?

– Только один.

– Ты его разглядел?

Обри покачал головой.