Нежная война

Встречать весну под голубым небом, на берегу прозрачного озера, было не так плохо. Стояла теплая погода, и когда солдаты не репетировали – они прогуливались по холмам и предгорьям, окружающим городок. В такой атмосфере было легко забыть, что la Grande Guerre все еще продолжается.

Обри сидел на берегу озера Бурже. Он смотрел в воду и видел опухшее лицо Джоуи. Вместо пения птиц он слышал, как Джоуи ругает его за поздние прогулки. Джоуи мог ужасно раздражать, но он всегда выручал Обри в трудную минуту.

Он пытался играть на пианино, но вместе со звуками музыки к нему возвращались воспоминания о Колетт. Его сердце разрывалось от мысли, что он причиняет ей боль, после всего, что она перенесла.

Они познакомились совсем недавно, но он любил ее. С такой девушкой как Колетт не приходится долго раздумывать. Но куда приведут их чувства? Ему было нечего ей предложить.

Обри любил ее, и Джоуи пришлось умереть из-за этой любви.

В лучшем мире война никогда бы не началась. Колетт Фурнье была бы в Динане, в объятиях своего бывшего возлюбленного Стефана. Единственным достойным поступком со стороны Обри было найти для нее нового Стефана.

Поэтому, когда ему пришло письмо от Колетт, он сделал невозможное. Обри отложил письмо, не ответив на него.

Три миллиона нот – 13 марта, 1918

– Много ли писем ты написал своей девушке с тех пор, как приехал сюда?

Обри сидел за письменным столом в номере лейтенанта Эйропа. Часы пробили полночь, и его глаза болели от переписи нот и аранжировки новых композиций для группы.

– Нет, – медленно ответил Обри. – Ни одного.

Джим Эйроп заглянул ему за плечо.

– Ты пишешь не в си-бемоле.

Черт. Как Эйроп так быстро это заметил? Обри забыл, что пишет для духовых, а не для фортепиано. Он очень хотел спать, но все же потянулся за чистым листом бумаги. Некоторые солдаты не спали всю ночь, копая траншеи и восстанавливая укрытия, а некоторые – переписывая мелодии для джазового аккомпанемента.

– Ты уехал, ничего не сказав? – спросил Эйроп. – Она даже не знает, что с тобой произошло?

Обри поднял голову.

– А какой в этом смысл?

Из-под руки Эйропа на удивление быстро вылетали ноты и штили.

– Я не пытался разрушить ваши отношения, – сказал лейтенант, – просто мне нужно было вытащить тебя из этой передряги, – он подул на влажные ноты. – Ты же знаешь, что в Сен-Назере для тебя небезопасно.

Эйроп зевнул.

– Вам нужно поспать, – сказал Обри. – Сэр.

Лейтенант выпрямился и потянулся.

– Я еще не закончил. К тому же я сказал парням, что до утра буду переписывать три миллиона нот, – он ухмыльнулся. – Но они не знают, что у меня есть секретный помощник.

– Вот спасибо.

Эйроп вернулся к своим записям.

– Мне показалось, – сказал лейтенант, – что эта девушка для тебя особенная, – он напел отрывок мелодии, постукивая по столу. – Разве не так?

Самым быстрым способом отвязаться от Эйропа было признать, что она никогда не была для него важна.

Он подумал о том, как Колетт пострадала от рук немцев. Она столько потеряла. И когда в ее сердце снова начала зарождаться надежда, Обри ее покинул.

– Если она была для тебя просто развлечением, – сказал Эйроп, – то лучше бы тебе поскорее об этом забыть. Так будет даже лучше.

Обри молча склонился над стопкой нотных листов.

– Эдвардс, – сказал Эйроп. – Джоуи не станет легче, если ты будешь истязать себя.

Обри опустил глаза.

– Да, сэр.

Этот ответ не убедил лейтенанта, и он дождался, пока Обри посмотрит ему в глаза.

– Если она была особенной тогда, то остается особенной и сейчас, – сказал он. – Не будь идиотом.

– Нет, сэр, – ответил рядовой Обри Эдвардс. – В смысле, да, сэр. Не буду.

Нота в ноту – 16 марта, 1918

Дорогая Колетт.

В последнюю ночь в Экс-ле-Бене, Обри все же решил написать письмо.

«Плохой из меня Ромео, – подумал он. – Пишу Колетт только потому, что мне приказал старший офицер».

Он никак не мог понять, что же ему сказать. Прости, что я исчез? Я знаю, что мы во многом друг другу признались, но, ты знаешь, я был немного занят?

Он не должен был заставлять ее ждать. Это было глупо и эгоистично. Нельзя просто отказаться от такой девушки, как Колетт Фурнье.

Было бы намного проще, если бы он мог рассказать ей о Джоуи, но лейтенант Эйроп неоднократно напоминал ему держать язык за зубами. Правда опустошила бы ее. Зачем перекладывать на нее чувство вины? Он и сам справлялся с этой работой.

Обри залез под кровать и нащупал свой вещмешок. На самом дне он нашел свою записную книжку с песнями, которые он начинал писать для Колетт.

Он выбрал первую песню, взял чистый нотный лист и скопировал ее нота в ноту, а в конце добавил: с любовью, Обри.

Добыча – 18 марта, 1918

Морской бриз принес с собой весенний ветерок, обдувающий лицо Хейзел на пути к лагерю Лузитания и их хижине досуга. В воздухе ощущалась надежда. Сен-Назер словно ожил.