Нежная война

Они прокрались по лестнице и вышли на улицы пробуждающегося города. После короткой прогулки до вокзала Гар-дю-Нор Джеймс и Хейзел разогрелись, но упали духом: в конце дня им придется сюда вернуться. Они оставили сумку Джеймса в камере хранения и проверили расписание поездов. Последний поезд на север уходил в полночь, и Джеймс купил билет. У них остался всего один день, и, конечно, этого было недостаточно, но они понимали, что им нужно успеть создать как можно больше воспоминаний.

Они нашли кондитерскую и позавтракали роскошными пирожными, настолько же вкусными, сколь и красивыми. Вы знали, что вся еда становится намного аппетитнее, когда вы влюблены? А Париж – самое лучшее место, чтобы быть голодным. Даже с военными ограничениями, можно было достать масло и сливки за дополнительную плату, и в тот особенный день Джеймс и Хейзел могли это себе позволить.

Они бродили по улицам города, восхищаясь заснеженными крышами, резьбой, изгибами и контурами Столицы Мира.

Когда они проходили мимо бутика, взгляд Хейзел привлекло розовое весеннее пальто. Она не сказала ни слова, но Джеймс заметил, как она смотрит на витрину, и повел ее внутрь. Прежде, чем она успела возразить, Джеймс, с помощью понимающей продавщицы, вытащил девушку из ее серого пальто и переодел в розовое, которое идеально ей подошло.

Пальто стоило трехмесячной зарплаты рядового солдата, но когда еще тратить деньги, если не в такие особенные моменты?

– Ты выглядишь как тюльпан, – сказал ей Джеймс.

– Я чувствую себя как тюльпан, – ответила Хейзел. – Тебе не стоило его покупать.

Ее довольная улыбка говорила обратное.

Они набрели на фотостудию, и, хотя фотограф торопился на свадьбу, он все же снял их портрет и обещал отправить фотографии по указанным адресам. Чувствуя себя очень смешными, они позировали рядом с гипсовой копией статуи моего дорогого Купидона.

Не насмехайтесь над ними. Юные влюбленные могут казаться совершенно нелепыми существами, но я не буду отпускать никаких саркастичных комментариев на их счет. Любой, кто не был на их месте, заслуживает жалости. Фотограф предусмотрительно оставил свое мнение при себе. Он зарабатывал на любви и брал деньги вперед.

Я позаботилась о том, чтобы солнце было настолько теплым, насколько это вообще возможно в середине февраля. Это был их особенный день, и я не хотела, чтобы подул холодный ветер или пошел дождь. Я хотела, чтобы Париж сиял, хотя этот город вряд ли нуждается в моей помощи.

Они направились к Эйфелевой башне. Джеймс был поражен ее размерами.

– Хотел бы я посмотреть, как ее строили.

Хейзел взяла его под руку.

– Можешь себе представить, каково было рабочим?

Ее присутствие затмило огромную железную конструкцию.

– Ты же не вызовешься покрасить верхушку башни? – спросил он.

– Я уже говорила, – ответила она. – Только за королевские драгоценности.

Джеймс улыбнулся. Она запомнила.

Они купили билеты и встали в длинную очередь. По сравнению с огромной башней, нависающей сверху, Джеймс и Хейзел чувствовали себя крошечными. Использование клепаной стали казалось очень современным. Джеймс видел в этом символ перемен: новые материалы, новые перспективы, новые возможности для постройки более чистого и сильного мира. Если в ближайшие годы останется хоть что-то, из чего можно строить.

Есть что-то чудесное в том, чтобы быть влюбленным в городе, где ты никого не знаешь. Мнение окружающих не стоит ни гроша. Так что, если хочется поцеловать свою девушку на эспланаде Эйфелевой башни – можно смело воплощать желания в жизнь.

И на первом уровне смотровой площадки, которая, кажется, сравнялась с луной.

И на втором уровне, откуда можно рассмотреть весь Париж в мельчайших деталях.

А затем – подъем на гидравлическом лифте к головокружительной вершине, где каждый поцелуй ощущается так, словно завтра уже не наступит.

С самой вершины можно увидеть бесконечность. Река Сена протекает через город, а прямо напротив башни стоит прекрасный дворец Трокадеро. Вдалеке виднеется цветастый купол гробницы Наполеона. С другой стороны расположились изящные зеленые линии Марсова поля.

Марсово поле. Поле Ареса.

Они спустились на лифте и нашли кафе, чтобы пообедать, а потом гуляли по набережной, взявшись за руки.

Во время обеда и прогулки они говорили о своих родителях и семьях. Рассказывали истории о Мэгги и Бобе, Джорджии Фэйк и Оливии Дженкинс. О летних вечерах, проведенных на берегу моря у бабушки и дедушки, и о жизни в Попларе. О Колетт, Обри и их музыке и, конечно, о Фрэнке Мэйсоне, Чаде Браунинге, Билли Натли и Мике Веббере. О Пите Йоки и более опытных солдатах из второго подразделения. Об американских солдатах, американском акценте и миссис Дэвис. О снайперском деле и жизни в траншеях, об артиллерийском обстреле, бесконечном потоке раненых и покрытой воронками пустоши.

Когда они высказались, им сразу стало легче. Джеймс наконец-то мог поделиться своими переживаниями с тем, кто его выслушает.