Нежное безумие

Каждый раз, когда я буду ходить с ней на свидания, мне придется брать деньги у ее отца. Потому что я не могу зарабатывать, пока не начну играть в футбол, а когда я это сделаю, кто знает, где уже будет Дарья? Мы никогда не говорили об этом. Я пойду туда, где предлагают стипендию, а перед ней открыт весь мир. Она может поступить на Восточном побережье или на Среднем Западе, а может и вовсе в чертовой Европе. Мой мир узкий и грязный, и я не верю в сказки. Думаю, что Шекспир понял все верно – когда двое идут против сути вещей, они обязательно облажаются. Вот и конец истории.

– Глазастик, – шепчу я. Она протягивает руки к моей шее и становится на носочки для поцелуя.

– Я чувствовала себя одиноко без этого, – она шепчет мне в губы.

– Я чувствовал себя одиноко без тебя, – признаюсь я.

– Мы все еще говорим о подвеске?

Мы оба смеемся, но быстро прекращаем. Губы находят друг друга, словно они запрограммированы на это. Мы целуемся так долго, что губы начинают гореть и трескаться по краям. Есть какое-то отчаяние в этом поцелуе, будто он прощальный. Мне не нравится, и я отстраняюсь, чтобы начать заново. Хочу попросить ее не видеться с Причардом, оставить позади все обиды. Я все еще не знаю, что делать с Адрианой, ее родителями или со своей долбаной жизнью, но я всегда хорошо разбирался с проблемами по ходу дела.

В ту минуту, когда я открываю рот, вопль раздается откуда-то справа. Мы оба резко разворачиваемся, а там стоит Виа, прижимая руки ко рту.

Моя сестра-близняшка резко разворачивается на каблуках и убегает, я за ней. Это инстинкт чистой воды, так как в прошлый раз все было так же, только тогда меня остановил Рэтт.

В этот раз нет.

Я заваливаю Вию, и мы скользим по влажной, острой траве. Она корчится и вскрикивает. Я приподнимаюсь и тяну ее за локоть внутрь дома. Она протестует сквозь рыдания, и я понимаю: она абсолютно невменяема, чтобы мыслить ясно. Как только я вхожу в пустой дом, сразу же направляюсь в ее комнату внизу. На мгновение я ослеп от количества розового в спальне, что притащила туда Мел. Кто-то должен ей сказать, что женское и подростковое не должно быть похожим на влагалище. Я бросаю Ви на кресло и расправляю плечи.

– Посмотри, – говорю я со спокойствием, которого на самом деле не ощущаю. – Что есть, то есть.

Даже мне ясна глупость такого объяснения. Если ее так взбесил наш с Дарьей поцелуй, то скоро ей будет совсем некомфортно.

– Ты встречаешься с ней? – Ее глаза красные, макияж потек.

Я потираю лоб и задумываюсь.

– Мне нравится твоя догадка.

– А как насчет Адрианы и ребенка?

– Они не имеют к этому никакого отношения. – Я делаю паузу. – Стой, а как ты узнала о Харпер?

Хотя мне стоило догадаться, что она узнает, но меня злит, что именно таким образом. Меня бесит, что мы даже не попытались что-либо обсудить. Мы не те, кем должны быть друг другу.

Она хмуро смотрит вниз. И тогда меня пронзает – она писала Адди. Она поддерживала с ней связь. Этого не может быть. Я знал, что Виа злилась на меня, признает она это или нет, но вдруг меня осенило. И это доставляет мне, железному человеку, моему сердцу повод для перемен.

Она не вернулась за мной.

– Адриана знает?

Моя история с Адди берет свое начало с пяти лет. Мы выросли совсем рядом. Виа и я пробирались к ней домой каждый раз, когда чуяли запах позоле[4] и риса. Мы клянчили еду, ее мама жалела нас. А я отплатил тем, что обрюхатил Адриану. По крайней мере, это та версия, которой я придерживаюсь.

– Она знает, – сказал я. После того, что случилось в Ленни, Адриана начала задавать вопросы. Она привыкла видеть меня с разными девчонками, но это никогда не выливалось во что-то большее, ничто не угрожало ее положению.

Не стоит и говорить, что Адриана не обрадовалась. Думаю, она надеялась, что я заберу их с Харпер туда, куда поступлю. Но я обещал лишь заботиться о них, а не быть рядом.

Виа падает на кровать и прижимает руки к глазам. Она опять плачет.

– Не могу поверить, что ты влюблен в нее, Пенн.

Это третий раз за вечер, когда мне указывают на чувства к глазастику. Не осталось ни одной стены в этом особняке, которая не пострадала бы от моего кулака.

– Ты не можешь больше с ней видеться. – Виа вытирает слезы.

Я с жалостью смотрю на нее:

– Не тебе решать.

– Нет. – Она качает головой, вставая. – Ты не понял. Ты не можешь. Я никогда не прощу предательства.

– Какое предательство?

– Письмо о зачислении, которое вы порвали.

Сукин сын. Как она узнала?

– Да, все верно. – Она вздергивает подбородок. – Дарья решила бросить мне это сегодня в лицо. Она думала, будет весело наблюдать за моими мучениями. Пенн, как тебе могла понравиться такая, как она? Знаю, что она милая, но она ужасна. Она творит ужасные вещи со мной и другими людьми. Она нас разлучила.

Я прикусываю щеки, когда мир начинает наклоняться. Я теряю самоконтроль. Иногда мне хочется, чтобы я родился орлом, волком или долбаным вомбатом. Лишь бы не пересекаться с людьми.

– Расстанься с ней.

– Виа, – предупреждаю я. Мне никто не может приказывать, даже тренер.

– Это ультиматум. – Ее голос стал жестким и металлическим.