Нежное солнце Эльзаса

Генерал услышал от меня первые откровения на тему «Петр Кузьмич» не сразу — я сосредоточенно выжидала целый год. Усугубляла всеми способами степень его привязанности, старалась, чтобы он как можно глубже увяз в эмоциональном болоте наших отношений и не мог обходиться без меня. Не так уж много было для этого нужно: демонстрировать восторг во время встреч, впадать в искусное блаженство от его ласк и искренне за него беспокоиться, а иногда и по-женски жалеть. Все это я разыгрывала без сучка без задоринки — иначе манипулировать мыслями и действиями такого «прожженного вояки», как он сам себя называл, было бы абсолютно невозможно. Только почувствовав, что он крепко сидит у меня на крючке, я начала печальные излияния о «несчастной жизни своей, до того как в ней появились вы». Кстати, говорить ему «ты» я так и не научилась. Даже в постели.

Я рассказывала о тяжелой работе в «РусводКе». О «деточке», о салатах, о ночных бдениях без доплаты, о вечных издевательствах и даже — представляете, какой ужас?! — о домогательствах шефа. Разумеется, я ни словом не обмолвилась о том, что поддалась этим самым домогательствам, — боже упаси! Напротив, сочинила слезливую историю стойкой, до последней капли крови, борьбы. Генерал мой бледнел, краснел, шел пятнами, а я мысленно потирала руки.

— Не думаешь, что тебе пора подрасти? — спросил он однажды, когда мы лежали в постели после очередного, ставшего уже привычным, сеанса возрастной сексотерапии. Голова моя покоилась у генерала на груди, которую я предварительно прикрывала простынкой: от одного взгляда на его морщинистую, заселенную пигментными пятнами кожу меня начинало мутить.

— Вы о чем? — пролепетала я с замиранием сердца, уже предчувствуя серьезность разговора.

— Ну, мне кажется, в «РусводКе» тебя по достоинству так пока и не оценили.

— Почему? — я скромно опустила глаза. — Вот же, дали хорошую должность, зарплату, квартиру подарили… — На тот момент документы давно уже были переоформлены на меня — как только Лев Семенович убедился, что мы с генералом нашли общий язык и не только, я была отправлена в регистрационную палату для оформления права собственности. Но жила я по-прежнему с мамой, а этот «гостиничный номер» на «Соколе» использовался только для наших с генералом интимных встреч.

— Ну вот только про квартиру мне ничего не говори! — разозлился он. — Эти псы и тут умудрились сэкономить. — Он помолчал, успокаиваясь. Я утешительно гладила его по бугристой шершавой коже. — Считаю, тебе пора делать карьеру. Самое время!

— Как? — я делано удивилась. — Я же и так стараюсь, у меня за последний год прекрасные результаты.

— Ну, вот на них и обопремся, — усмехнулся он, потрепав меня по макушке, как маленькую девочку. — Тебе пора занять должность директора продаж.

— ?!

— Не переживай. Я договорюсь. — И он потянулся ко мне за поцелуем — я едва успела зажмурить глаза до того, как седые усы и испещренные морщинами щеки предстали перед взором во всей своей старческой и чересчур подробной неприглядности.

Больше мы к этой теме не возвращались — зачем? Генерал привык не языком шлепать, а дело делать. В этом я его характер изучила. Вот и затаилась, осторожная в своем триумфе, исподтишка наблюдая за всем, что происходит в «РусводКе». А там начали твориться совершенно странные вещи. Для начала, как по команде, на таможне застряли крупные партии товара, идущего в Казахстан и на Украину. Наши партнеры забили тревогу — их прилавки за десять дней, что водка пролежала на российских таможенных складах, опустели. На Петра Кузьмича было жалко смотреть: его гоняли из одной инстанции в другую, а параллельно полоскали все, кому не лень, внутри компании — от акционеров до генерального. А когда наконец с великим трудом Льву Семеновичу удалось выяснить, что задержка товара произошла только потому, что Петр Кузьмич не посетил в условленное время определенного сотрудника таможни с ежеквартальной суммой, генеральный директор наш просто-таки побелел от гнева. Немудрено — он лично передал руководителю департамента продаж пухлый конверт. Что делать дальше, Кузьмич прекрасно знал и сам: не первый год работает. В таможне тоже люди не менялись — на кого генерал указал три года назад, с тем до сих пор и контактировали. Надежный человек, проверенный — еще ни разу не подводил. Это ж надо было самим так облажаться! Лев Семенович с размаху пнул дверь в кабинет подчиненного так, что она чуть с петель не слетела: я наблюдала за происходящим из приемной — делала вид, что мне срочно нужны какие-то бумаги от Петькиной секретарши. Наорав на «деточку» для острастки, я отправила ее в архив, а сама прильнула ухом к двери.

— Ты что же, козел, делаешь? — Генеральный в выражениях не стеснялся. Да и вообще не слишком хорошо себя контролировал. В какой-то момент я запоздало испугалась, что, помимо карьерных затруднений, Петечку моего ждет хорошо начищенное рыло. Но потом успокоилась — не станет об него Семенович белые ручки марать.

— Лева, присядь, прошу тебя, — проблеял мой бывший шеф. — Поговорим.