Нежное создание (СИ)

Такой вариант развития событий Нике понравился. В предвкушении она усмехнулась своим мыслям и продолжила мечтать: «Будет идеально, если при этом отпадёт вопрос с долгом. Не могла же блудливая Анника промотать все деньги за четыре месяца? Сколько она успела потратить, в том числе заплатив за услугу Якубусу? Наверняка не всё! Ван дер Меер обязательно вернёт в банк бо́льшую часть своих денег».

Ника вздохнула, глядя на светлеющее небо над городом. Ночную тьму сменил робкий серый рассвет. На лицо невидимой вуалью упала прохладная морось. День будет туманным и пасмурным. Где его проведёт Ника — в дороге или в слезах у гроба «брата», не знала. Призналась себе, что не готова ни к тому, ни к другому.

Поднявшись в свою комнату, она увидела на прикроватном столике бухгалтерские книги, которые оставил Якубус и о которых она забыла. Рано или поздно за ними придут. Как бы ни было, а честь семьи должна остаться незапятнанной.

В кабинет Якоба Ника вошла с опаской. Сердце замерло, дыхание затихло.

Прижав книгу к груди одной рукой, с высоко поднятым подсвечником с ярко горевшими свечами в другой, она стояла в центре комнаты, готовая сбежать.

Прислушивалась к тишине, тщетно выискивая изменения в обстановке. Казалось, что Якубус спрятался и сейчас наблюдает за ней, готовясь к нападению.

Из накренившегося подсвечника на руку капнул расплавившийся воск, обжёг кожу.

Ника вздрогнула, надрывно вздохнула и перевела дух. Она не позволит страху взять верх над собой. Но глубоко в душе копошился крошечный червячок беспокойства, отравляя ядом сомнения: «А вдруг Якубус живой?»

Без суеты, аккуратно и обстоятельно Ника поставила скопированные подписи в нужной книге. Теперь Якоба не обвинят в растрате. Его тайна уйдёт в могилу вместе с ним. С этого дня всё изменится к лучшему.

Она оставила книгу на столе, забрала дубликат, который при первом удобном случае сожжёт, и вернулась к себе. Сняла чепец, переоделась в ночную сорочку, погасила свечи и забралась в кровать.

Часы на главных воротах города пробили четыре раза.

Сон не шёл.

Долго и тщательно Ника разбирала и расчёсывала сырые сбившиеся волосы. Сушила их. Поджидала, когда придёт Хенни, чтобы разбудить её и помочь одеться в дорогу.

Всё приготовлено: дорожное платье висит на спинке стула. Под ним стоят ботинки. На сиденье лежит нижнее бельё. Багаж — в коридоре у двери.

На шум в доме Ника обратила внимание не сразу. Это был не привычный утренний грохот, который устраивала Хенни, бегая по лестнице в кломпах, не заботясь о покое хозяев. Госпожа Маргрит вставала следом, а Руз продолжала нежиться в тёплой постели.

Ника напрягла слух.

Она не слышала ни стука дверного молотка, ни скрежета отодвигаемого засова, ни хлопанья двери.

Различила еле слышные голоса. Говорили мужчина и женщина — Хенни и точно не Якубус. Мужской голос был грубым, хрюкающим, как из бочки, слова быстрыми, неразборчивыми.

Затем всё стихло.

Тишина давила на уши, казалась напряжённой и звенящей. Зловещей. Гробовой.

Ника схватилась за грудь — сердце забилось настолько сильно, будто грозилось выпрыгнуть; в горле пересохло.

«Ничего страшного не происходит», — тяжело дыша, уверяла себя Ника. Вероятно, за ней с матерью приехала карета банкира. Сейчас Хенни поднимет хозяйку и придёт будить её.

Она улеглась в постель и закрыла глаза. Пусть служанка увидит её спящей.

Глава 24

Якубуса нашли на следующий день ближе к вечеру.

Дети играли у канала и увидели в воде край чёрного платка. Желая выудить его, вооружились палкой и спустились на узкий причал для лодок.

Достать платок оказалось нелегко — он зацепился за крестовину эфеса шпаги утопленника.

Увидев мертвеца, дети не испугались. Утопшие в канале в любое время года были не редкостью, а вероятность найти в их карманах много чего интересного, кроме стюверов, а то и гульденов, делала занятие даже приятным. Однако об утопленнике, облачённом в дорогую одежду, следовало доложить старшему бальи города Зволле.

Каждый раз при находках подобного рода открывалось следствие по выявлению обстоятельств смерти. Если утопление не считалась самоубийством, то покойника хоронили как обычного прихожанина, что для семьи бедолаги было крайне благоприятно. Самоубийство порицалось, на семью ложилось пятно несмываемого позора, начиная с наказания церкви отказом в похоронном обряде и заканчивая молчаливым презрением многоуважаемых горожан.

В то раннее утро, когда Ника вернулась из дома Ван дер Меера и лежала в постели в ожидании прихода Хенни, служанка вынуждена была уйти из дома.

Ни свет ни заря её разбудил патрульный из ночного дозора, который разыскивал своего капитана. Из его сбивчивого рассказа Хенни поняла, что конь господина вернулся в конюшню без седока. Чтобы выяснить, что случилось, она решила сходить в здание караульной службы и обо всём разузнать на месте.

Полученные сведения были неутешительными.