Нежность августовской ночи

Нина быстро оделась, вышла из дома, села в машину. Добиралась до центра довольно долго, поскольку движение по некоторым улицам из-за Дня города было перекрыто.

Она уже хотела свернуть налево, чтобы поехать вдоль набережной (у нее был план – остановиться напротив нужного места и с противоположного берега, из машины, спокойно наблюдать за событиями)… Но тут ее ждал сюрприз.

Сотрудник автоинспекции жезлом преградил ей дорогу.

– В чем дело? – высунулась Нина из окна.

– Проезд закрыт. Выбирайте другие маршруты. День города…

– Черт знает что… – застонала она. – Послушайте, а если я там живу?

– Предъявите документ, подтверждающий ваше проживание в данном районе… Тогда пропущу, – меланхолично ответил постовой.

– А если у меня там мать больная? Умирает? Пусть себе умирает, да? – гневно произнесла Нина.

– «Скорые» и пожарные пропускаем беспрепятственно.

– Черт… Послушайте, может, договоримся, а? Мне надо туда, очень надо!

Постовой с отвращением отвернулся.

«Сволочь… Держиморда!» – Нина была готова разрыдаться.

– Мне надо туда… Очень надо!

– Ну так идите, куда вам надо! – фыркнул постовой. – Только пешком.

«Пешком! Конечно, пешком…» – озарило Нину. Она припарковала свою машину чуть дальше, выскочила из нее. Хлопнула дверцей и побежала вдоль набережной.

Метров через двести женщина начала задыхаться, и у нее заболели ноги. На каблуках бежать очень неудобно.

Нина остановилась, чтобы отдышаться и оглядеться. Присмотрелась и с изумлением обнаружила, что Москва-река тут расходится на два русла. То есть с этого берега Нина ничего не увидит – одни дома, дома, дома… Они перегораживали обзор. Словом, надо было возвращаться, идти по другому берегу, и там… А там, кстати, уже другая часть Солнечного острова – та, которая Нине даром не нужна.

«Что ж это такое, а? – озадачилась она. – Как такое может быть? Мистика!» Москва вдруг показалась ей такой бестолковой, неправильно спланированной, неудобной…

– Дорогие москвичи и гости столицы! Приглашаем вас на незабываемую экскурсию по обводным каналам Москвы. Вы увидите храм Христа Спасителя, монумент Петра Первого работы Зураба Церетели, старинные и современные памятники архитектуры и зодчества, Садовскую набережную… – вещала в рупор тетка, наряженная в красный сарафан и кокошник.

Нина повернула голову – совсем рядом находился причал – на волнах покачивался большой катер, люди по сходням перебирались на него.

«Садовская набережная!» – По телу Нины словно ток пропустили… Ведь ей надо именно туда!

– Женщина! Скажите… – Нина рванула к тетке с рупором. – Если я сяду на катер, я увижу Садовскую набережную?

– Конечно. Вы поплывете как раз мимо нее.

– А сколько стоит билет?

– Билет стоит пятьсот рублей.

– Совсем уже… Пятьсот! – опешила Нина.

– Это совсем недорого, дама. Экскурсия длится не меньше часа.

– Пятьсот рублей! И куда только мэр смотрит… – пробормотала Нина и, сжав зубы, купила билет на катер.

Затем она спустилась по ступеням к причалу. Матрос протянул ей руку, помогая перебраться по сходням. Свободных мест на катере почти не было, но Нину это не смутило. Она протиснулась к корме и демонстративно встала напротив юноши в бандане. Юноша испуганно посмотрел на Нину снизу вверх и молча подвинулся, освобождая скамейку.

Ни слова не говоря, Нина села. «Так-то, милый… Приучайся с малых лет места женщинам уступать!» – строго подумала она.

Через пять минут затарахтел мотор, катер отплыл от причала. Нина вздохнула – все складывалось исключительно удачно.

Теплый ветер дунул ей в лицо, отбросил волосы назад.

Катер, набережная, купола церквей… Где-то она уже видела эту картинку. Ах да, на том самом фото, сделанном в технике сепии! Глеба, сидящего на борту катера, сфотографировала фифа-фотохудожница. Фифа – дрянь, конечно, но в мастерстве ей не откажешь. Глеб на том снимке выглядел как-то особенно…

Нина за двадцать лет супружеской жизни настолько привыкла к мужу, что почти не замечала его лица. А тут… Она словно увидела его новыми глазами. И не могла не удивиться: Глеб – красавец. Настоящий мужчина. Да, что-то такое, настоящее в нем было. Недаром Светка Злобина столько лет по нему сохла… Нина не солгала этим утром Глебу – она прожила с ним столько лет, потому что любила его.

Валентин? О, Валентин – это бурная страсть, воспоминания юности… Но – прошло. Странно – Нина рассталась с Валентином и даже не вспоминает о нем больше. Очень, очень легко рассталась. Зато Глеб…

В этот момент, сидя на катере, обдуваемая теплым ветром, в лучах яркого сентябрьского солнца, Нина вдруг отчетливо осознала – она простила Глеба. Простила ему Катю. Лучше поздно, чем никогда.

Все будет хорошо.

Она вернет Глеба, и они будут жить долго и счастливо. И умрут в один день…

* * *

Раз – и стало вдруг совсем темно.

Это захлопнулась дверь за ее спиной.

– Толик! – крикнула Евгения. – Открой дверь, ничего не видно…

В этой комнате не было окон.

Евгения побрела обратно к двери, осторожно нащупывая дорогу в темноте. Наконец нашла дверь, толкнула ее ладонью. Дверь не подалась.

– Что за ерунда… – рассердилась Евгения и уперлась плечом в дверь.

Без результата.