Нежность по принуждению

Я включаю в душе воду, снимаю с себя сорочку и встаю под горячие струи. Вздрагиваю от боли. Растертые до красноты запястья и щиколотки саднят, а до груди лучше и вовсе не дотрагиваться. Эти зажимы — очень болезненные штуки.

Ноги дрожат, и я бессильно сползаю по скользкой стене. Подтаскиваю к себе колени, утыкаюсь в них носом и реву, позволяя воде забрать часть боли. Мне бы так хотелось почувствовать отвращение к нему и его порочным играм, но этого не случилось. Я привыкну ко всему этому, лишь бы Руслан дал мне еще один шанс. Вчера я не вытерпела пытки холодностью, а не того, что он приковал меня и причинял боль. Да, мне было стыдно и неудобно, но я возбудилась. Если бы Данилевский не лишал меня своих прикосновений, я бы кайфанула.

Я выбираюсь из-под полосующих струй, когда уже не могу терпеть их на своей раздражённой, слишком чувствительной коже и укутываюсь в пушистый банный халат.

Я возвращаюсь в спальню, падаю на кровать и хватаю телефон. Кручу его в пальцах, раздумывая, позвонить ли ему или написать сообщение. И вновь не решаюсь. Не хочу разозлить своего Господина еще сильнее.

Вздрагиваю от краткой вибрации. Сообщение от Данилевского: «Жду тебя через час. Встречаемся в ресторане «Черно-белое» в центре. Будь готова через полчаса. За тобой приедет такси». Всего лишь сухие инструкции, но мое сердце проделывает в груди радостный кульбит. Он меня простил, и все будет хорошо.

Я вскакиваю на ноги и стучу пальцем по прутьям клетки. Крысенок высовывает свой розовый носик и втягивает воздух в надежде разнюхать еще что-то вкусненькое.

— Вот видишь, Энди, мы ему нужны. Нужны! — выкрикиваю, подпрыгнув от радости.

Я бегаю по комнате, сгребая косметику, одежду и аксессуары. Собираться приходится быстро. Я останавливаюсь на белом платье с расклешенной юбкой до колена и мелким лавандовом узоре, искусно вышитом на атласной ткани. Наряд дополняю белыми капроновыми гольфами и его любимыми туфельками в стиле "Мэри Джейн" телесного цвета.

Руслан не любит на мне боевой раскрас, и потому я просто замазываю синяки под глазами, крашу ресницы тушью и пальцем впечатываю в губы немного розовой помады.

Финальным штрихом я быстро накручиваю волосы на крупную плойку и встряхиваю локоны пальцами. Хватаю сумочку и бегу вниз.

Такси уже ждет у ворот, и я быстро забираюсь внутрь. В салоне работает кондиционер, пахнет дорогим освежителем воздуха, и звучит приятная расслабляющая музыка.

Я растекаюсь по прохладной коже, и чувствую, как в животе, которого вчера жестко касался стек, вновь порхают бабочки. Все будет хорошо — вероятно, я все же прошла испытание.

Ресторан, куда Руслан меня пригласил, дорогой и пафосный, и таким, как я, туда дорога закрыта, потому что лишь за одно блюдо там можно отдать полугодовую стипендию.

Я отвожу назад плечи, вздергиваю подбородок и вхожу. Меня приветствует портье в белых перчатках. Что ж, вчерашний выход Золушки продолжается. Мой король сидит за столиком в глубине зала. От одного только вида Данилевского у меня перехватывает дыхание и трясутся колени.

Сегодня на Руслане строгий темный костюм, который подчеркивает статную фигуру не хуже смокинга. Перед ним стоит маленькая белая чашечка, и Рус помешивает ее содержимое ложечкой. Меня вновь завораживают его руки.

— Здравствуй, — тихо проговаривает Данилевский сводящим с ума шаманским тоном, встает и отодвигает для меня стул.

— Здравствуйте, мой Господин, — отвечаю осипшим шепотом. Весь кислород разом вышел из легких.

Я сажусь, придерживая подол, а Рус возвращается на свое место. Сверлит меня взглядом — рассматривает и оценивает. Улыбается одними уголками сексапильных губ.

— Что будешь? — спрашивает Руслан, когда рядом со мной появляется услужливый официант.

— Стакан воды с лимоном, пожалуйста, — прошу я. Мне не до еды. Не до чего, кроме него.

Руслан кивает, и официант уходит.

— Ты прекрасно выглядишь, — заявляет Данилевский, и я принимаюсь просеивать его интонации через мелкое сито. Комплимент — это всего лишь любезность, а в глазах недовольство.

— Спасибо, — бормочу, забыв, как складывать слова в предложения. — Простите меня за вчерашнее, мой Господин. Я не должна была дерзить вам. Мне так…

— Не надо, Арина, — он обрывает меня строгостью тона и жестом. — Не нужно извиняться за то, какая ты есть.

— Я не понимаю, — внутри меня бьется тонкое стекло и режет сердце.

Руслан достает свой идеально отполированный портсигар, выуживает астеничными пальцами сигарету и принимается дергано постукивать ею о крышку.

— Арина, мне было хорошо с тобой, и, несомненно, ты искупила свою вину. Как я уже пообещал, никаких заявления писать не буду. Ты свободна. Спасибо за твое время.

Уши закладывает выбивающим барабанную дробь пульсом. Я, что ослышалась? Так холодно и безучастно он вышвыривает меня из своей жизни?

Мягким движением Данилевский укладывает на стол передо мной большой бархатный футляр. Я смотрю на крышку с клеймом дорого ювелирного дома и молча глотаю слезы.

— Что это? — гнусавлю я.

— Открой и узнаешь, — приказывает он, продолжая свои игры с сигаретой.