«Думаю, что ты уже прочитал „Изверга“ и он тебе понравился – пусть он короткий и скромный, но есть в нем что-то, приковывающее внимание. По крайней мере, сюжет сам по себе оказался достаточно едким, чтобы удерживаться у меня в голове целых шесть лет. Обработал ли я его как надо или испортил, лишив украшений, – сейчас сказать не могу».
Снова в Вавилоне
Рассказ написан в декабре 1930 года и опубликован в еженедельном журнале «Сатердей ивнинг пост» 21 февраля 1931 года; рассказ включен в ежегодный сборник под редакцией Эдварда О’Брайена «Лучшие рассказы за 1931 год» (Нью-Йорк, 1931).
Действие рассказа происходит в Париже; по ходу действия для создания колорита Фицджеральд в нескольких местах употребляет французские выражения, которые в английском тексте смотрятся вполне естественно – в английском и французском языках используются некириллические буквы; в русском переводе возникает проблема передачи этой речи адекватно замыслу писателя из-за использования кириллического алфавита. Поскольку иноязычные реплики в тексте не несут смысловой нагрузки, а служат лишь для создания колорита, представляется целесообразной передача звучания слов французского языка кириллицей – в таком случае, возможно, реплики будут восприняты читателем не как вкрапление чужеродной латинской графики в кириллицу, а как неотъемлемая часть русского текста, неглубокий смысл которого вполне угадывается.
Весной – летом 1940 года по заказу продюсера Лестера Коуэна (1906–1990) Фицджеральд написал сценарий по этому рассказу; сценарий называется «Космополитен». Фильм по нему поставлен не был, но сценарий Фицджеральда лег в основу сценария выпущенного в 1954 году режиссером Р. Бруксом фильма «Последний раз, когда я видел Париж» (с Элизабет Тейлор в главной роли).
Рукопись рассказа включает несколько вариантов, не вошедших в окончательный текст.
Предложение
Жалкий мир, покоившийся на общей слабости, теперь облетал, как папиросная бумага. Чарли отвернулся; его взгляд упал на устраивавшуюся в уголке группу женоподобных юнцов.
После предложения «
Родители всегда растят гениев или, по меньшей мере, незаурядных личностей. Но и заставлять детей что-то делать, и бояться заставлять их что-то делать, из боязни убить в них врожденные таланты, – все это одинаково плохая замена непрестанной и осторожной опеке, с вечными проверками, поисками баланса и тщательным расчетом, ради того, чтобы не дать уйти чувству долга и цельности, которые не должны падать ниже определенного уровня. Это было именно то, чего старшим никак не удавалось незаметно привить младшим с тех самых пор, как лет десять – двенадцать назад наметился разлом между поколениями.
После предложения «