Нежные объятия

Элизе стало не по себе, и она поспешила выйти в коридор. Затем она заглянула в оранжерею, где среди роскошных цветов по-прежнему стоял мраморный мальчик с неизменной улыбкой на лице. Мальчик с тех пор совсем не изменился, а вот она… Стало вдруг очень грустно. Элиза развернулась и вышла из оранжереи, жалея, что вообще заглянула сюда. Она не зашла в папину спальню, боясь увидеть что-нибудь страшное. А вдруг там притаился дух отца? Но, устыдясь собственной трусости, Элиза приободрилась. Какие глупости! Папа так любил ее, хотел, чтобы она стала его полноправной наследницей. Так зачем же она подозревает его мятущийся дух в вероломстве?

– Ну вот, папа. Я сделала так, как ты хотел. Я владею этим домом и твоим заводом, – раздались слова Элизы в пустой комнате.

Элиза торопливо прошла мимо закрытой двери в папину спальню, мысленным взором возвращаясь к картине той ночи – дрожащая Фифина, пытающаяся не пустить ее в комнату. Значит, Фифина была любовницей отца. Именно поэтому она всю жизнь относилась к Элизе с неприязнью и вечно брюзжала по любому поводу! Чем не мачеха? Именно поэтому она до сих пор пребывает в уверенности, что Элиза обязана ей за то, что она каждую ночь проводила в постели ее отца!

А с другой стороны, может, Фифина не напрасно считает себя вправе ожидать какой-то компенсации?

Мысли Элизы неожиданно для нее самой приняли другой оборот. Ведь отец точно так же использовал Фифину, как сейчас Риордан использует ее саму. Наверное, все дело в том, что папа недостаточно много платил Фифине, поэтому она чувствует себя обиженной.

Элиза прошла по коридору до конца к маленькой лестнице, ведущей на третий этаж, где располагались комнаты прислуги и небольшой чердак. Спальня Фифины находилась там же, рядом со спальнями других слуг. Движимая безотчетным порывом, Элиза поднялась по лестнице. Сюда сторож, похоже, почти не заходил: на ступенях и перилах лежал толстый слой пыли. Комнаты слуг были как две капли воды похожи одна на другую – узкие железные кровати, шкафы, деревянные стулья, китайские фарфоровые кувшины для умывания. Элиза бродила по комнатам, не понимая, что именно подвигло ее взбираться на такую верхотуру.

Элиза прошлась по бывшей комнате Фифины и не нашла ни единого следа некогда жившей здесь француженки, кроме одиноко висевшей на спинке стула, всеми забытой сетки для волос. Ее кровать была чуть шире, чем у других, и мягче, у окна стоял мраморный умывальник – жалкие привилегии, приобретенные Фифиной за свою связь с Авеном Эмселом.

Почувствовав неловкость, Элиза захлопнула дверь и направилась к чердаку. Давным-давно, будучи ребенком, она любила залезать сюда тайком в дождливые июльские дни и играть среди старых сундуков, коробок и поломанной мебели. Отсюда можно было попасть еще и в маленькую каморку, находящуюся в самом кипрпичном куполе.

Элиза задыхалась от пыли и паутины, чувствуя, что вступила в свое собственное детство. Все осталось здесь без изменений. Те же самые коробки, разве что со временем Их стало больше. Наверное, прежние хозяева снесли сюда все личные вещи Эмселов, которые посчитали ненужным хламом.

Элиза удивилась, найдя на чердаке шкатулку, всегда стоявшую в отцовской библиотеке. Здесь хранились старые письма от кредиторов, многие из которых – со стыдом отметила Элиза – содержали одни и те же требования: выплатить хотя бы проценты. Элиза собиралась уже закрыть шкатулку, как вдруг заметила на самом дне коробку от сигар. Она открыла крышку и обнаружила там целую пачку записок. Первая же из них была такого содержания: «Фараон. Должен Клиффорду Джонстоуну 500 долларов. И Филипу Армуару 1000 долларов. Не забыть!» И подобных записок оказалось десятки. На некоторых из них стояли отметки об уплате долга, но на большинстве таких отметок не было. Эти долги списала отцовская смерть, и им не суждено быть выплаченными. Закрыв шкатулку, Элиза спустилась вниз и разыскала сторожа, чтобы отдать ключи.

– Вы намерены продать дом, миссис Дэниелс? – спросил сторож, пряча ключи в карман. – По-моему, он как раз подойдет человеку, способному жить на широкую ногу, а?

– Я… – Элиза растерянно покачала головой. – Я не знаю, еще не думала, что делать с домом.

Она подобрала юбки и заспешила к коляске, опасаясь, как бы не опоздать ко времени приема гостей.

Девушка-продавщица настойчиво уговаривала Элизу купить роскошную шаль самой модной расцветки. С любопытством разглядывая индийские товары, Элиза почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд.

– А! Миссис Дэниелс! – В поставленном грудном голосе Линетт Маркис слышалась откровенная издевка. – Какой сюрприз встретить вас, бродя по магазинам! Разве вы теперь имеете недостаточно нарядов в вашем гардеробе?

Элиза свирепо прищурилась, глядя на мать Тессы, прикидывая в уме, что лучше: поставить на место нахалку или просто проигнорировать ее.

– Как поживает ваша малышка? – не унималась актриса.