Нежный ангел

Его рука опустилась на ее плечо, его пальцы ласкали ее шею. Его голос был низким, каждый нерв и каждая клеточка его тела отзывались на ее поднятое лицо, на ее глаза со следами слез. Ее ясный и смелый взгляд был таким искренним, начисто лишенным притворства и фальши, что, только глядя на нее, он уже ощутил желание.

Он сказал ровным голосом:

— Это было бы не правильно.

— Я бы не остановила тебя.

Ему было трудно это произнести:

— Я знаю.

Она подняла руку и дотронулась до его шеи, где жесткий белый воротничок рубашки касался горячего тела.

— Я была бы рада, — добавила она просто.

Воротник душил его; огонь перетекал из ее пальцев в его кожу. В этот момент ему надо было ее остановить, ему следовало сказать что-нибудь резкое, что бы завершило обсуждение вопроса, или что-нибудь доброе и благородное.

Ему нужно было оттолкнуть ее и спасти себя, спасти ее, спасти от этого мгновения, которое к лучшему или к худшему изменит все между ними. Но все уже зашло слишком далеко. Каждый раз, когда они встречались, огонь, который загорелся, вспыхивал все ярче и сейчас был очень близок к тому, чтобы выйти из-под контроля. Он сам виноват. Надо было знать заранее. Но он так сильно хотел Энджел, что это затмило здравый смысл; он хотел ее, такую необузданную и красивую, такую нежную и ранимую, ему хотелось защитить ее и приручить ее, он хотел ее, потому что она была его. И как он ни старался, он не мог перестать ее хотеть.

Его пальцы скользнули по кружевной косынке, которая была на ее шее, по хрупким ключицам и нежной груди. Ее грудь возвышалась всего лишь в нескольких дюймах от его пальцев. В нескольких дюймах… Его тело ныло и горело, сердце гулко отсчитывало мгновения, которые словно бы остановились, когда он принимал решение. Ее маленькая рука, все более и более пробуждающая в нем откровенность, скользнула по его плечу и осталась лежать на его груди, там, где тяжело билось сердце. Он сделал глубокий судорожный вдох, и ее запах, невинный и неприкрашенно женский, как. наркотик, наполнил влажный воздух.

«Я буду добр к тебе, Энджел, — думал он. — Только позволь мне быть с тобой…»

Ее губы раскрылись, и Адам был бессилен совладать с собой. Он обхватил руками ее голову, наклонился К ее липу, и тут экипаж остановился.

Их губы так и не встретились.

Он не мог отпустить ее. Он услышал скрип рессор, когда кучер начал отсоединять кузов экипажа. Ее глаза искали его глаза, ожидая и желая. Она прошептала:

— Отведи меня снова в свою комнату, Адам. Я могла бы… Позволь мне быть твоей женщиной.

Стук сердец. Свернувшаяся в спираль, вызывающая трепет потребность.

— Ты действительно этого хочешь, Энджел? Быть моей женщиной, как твоя мать была женщиной Кэмпа Мередита?

Она не отпрянула, она оставалась все в той же позе. Но все в это мгновение кончилось, он увидел это в ее глазах.

Адам отдавал себе отчет в своих словах, он видел, что его слова вонзаются в нее, как маленькие отравленные стрелы. Но он не мог остановиться. Время застенчивости и игр прошло, все зашло слишком далеко. Его пальцы сжали ее голову, и он хрипло произнес:

— Я научу тебя любви, Энджел. Я покажу тебе лучшее, что может быть между мужчиной и женщиной, лучшее, что может быть вообще. Я сделаю тебя моей женщиной, и ты не будешь разочарована. Но я должен знать. Ты действительно этого хочешь?

Энджел медленно отстранилась от него и сидела в строгой, гнетущей тишине, пока не подошел кучер, чтобы открыть дверь. В голове у нее царили хаос, смятение, потрясение, но не по той причине, по которой он думал. Он что, хотел ее обидеть? Он думал, что она пришла к нему сейчас так же, как тогда, в поезде, чтобы посмеяться над ним, чтобы наказать себя за то, что она оказалась дочерью шлюхи, и наказать его за то, что он заставил ее узнать об этом? То, что он думал, почти не имело значения. Потому что его слова не обидели ее, и она смутилась не из-за того, что он отверг ее — если он сделал именно это. Она вдруг внезапно поняла что-то, что ей было неприятно, это бушевало в ней и будоражило ее чувства.

Разве ее мать чувствовала то же самое, когда легла в постель с тем бандитом? Понимала ли она так же четко, как отличала день от ночи, что этот человек погубит ее, или ее сердце так же таяло, когда он касался ее, и так же взрывалось от страсти, когда она смотрела на него? Она так же чувствовала себя опустошенной, когда его не было рядом, и она верила, что одна ночь в его объятиях стоила того, чтобы потерять весь мир?

Потому что Энджел все это чувствовала. Потому что чувства, которые пробудил в ней Адам Вуд, были бурными, не подчиняющимися воле, лишенными какого-либо здравого смысла. Она отказывалась доверять ему — но он был наиболее заслуживающий доверия человек из всех живущих на земле. Она презирала его спокойную силу и его ровный нрав, но она целиком и полностью полагалась на них. Она ненавидела его за то, что он с ней делал, но он всегда был в ее душе, был под ее кожей, и она хотела его — сейчас или на всю жизнь, она просто хотела стать частью его.