Нежный бар. История взросления, преодоления и любви

Постепенно я научился расслабляться перед сдачей статьи. Начал даже радоваться этому моменту и тут осознал, что пошло не так в Йеле. Первый шаг в учебе, сообразил я, это отказ от всего, что ты знал раньше, от старых привычек и ложных предположений. Никто со мной об этом не говорил, но во время стажировки это стало очевидно. Когда материал горит, у тебя нет времени на старые привычки – на все то, чем я обычно занимался, прежде чем начать писать: составление списков великих слов и волнение, как они прозвучат. Время есть только на факты, поэтому отказ от былых привычек происходит сам по себе, почти вынужденно. Садясь писать статью в «Таймс», я делал глубокий вдох и напоминал себе говорить только правду, тогда я найду нужные слова, точнее, они сами меня найдут. У меня не осталось никаких иллюзий. Я не пишу стихи. И вообще пишу довольно плохо. Но, по крайней мере, материалы, под которыми стоит моя подпись, становятся другими. В них есть ясность, авторитетность – то, чего мне никак не удавалось добиться раньше, и уж точно не в романе о «Публиканах».

Примерно на половине стажировки один их старших редакторов «Таймс» прислал начальнику отдела городских новостей записку, которую тот передал мне.

«Кто такой этот Джей Ар Мёрингер? – спрашивал старший редактор. – Поздравьте его от меня за отменную работу».

Когда меня повысят, думал я, когда я стану полноценным репортером, Сидни пожалеет. Когда мое имя будет ежедневно появляться в «Таймс», она заметит его и поймет, что недооценивала меня. Позвонит и будет умолять принять ее обратно.

Возможно, я соглашусь. В конце концов, я же изменился – так может, и она тоже? Из бездельника, торчащего в баре, я превратился в репортера. Кто знает, в кого превратилась Сидни?

В редакции я зашел в туалет и встал перед зеркалом. Я выглядел по-другому. Мудрее? Уверенней? Я не мог сказать точно, но прогресс был налицо. Я сказал своему отражению: очень скоро ты будешь зарабатывать достойные деньги. Может, их даже хватит, чтобы снять нормальную квартиру, без запахов, с отдельной кухней. И отправить маму в колледж. А там – кто знает? Может, и чтобы поухаживать за Сидни. И однажды купить ей кольцо.

Глава 36. Стивен-младший

За несколько дней до конца моей стажировки редактор передал мне небольшую вырезку из утреннего номера «Таймс» от того же дня. Мужчину по имени Стивен Келли застрелили у дверей его квартиры в Бруклине. Полиция сообщала, что произошла перестрелка. Статья содержала всего триста слов, но редактор подчеркнул пять или шесть из них, самые важные. Келли был чернокожий, стрелял в него белый. Что еще хуже, стрелявший раньше был полицейским. Расовый вопрос и так стоял очень остро; имена Говарда Бича и Таваны Броули до сих пор были у всех на устах. Перестрелка могла спровоцировать очередные волнения. Редактор просил меня заняться этим делом, выяснить побольше о Стивене Келли и что-нибудь написать о нем.

Мы с фотографом поехали в Бруклин и постучали в двери квартиры Келли. Когда они открылись, перед нами предстало трое мужчин размером с Макгроу – взрослые сыновья Келли, включая Стивена-младшего. Я сказал, что мы из «Таймс», и нас пригласили войти. Мы сидели в темной гостиной с задернутыми шторами, и сыновья рассказывали хриплыми мрачными голосами об отце, который вырастил их в одиночку. Он был сильный мужчина, говорили они, и одновременно – настоящая наседка, постоянно тревожившаяся о своих «мальчиках». Не так давно они решили встретиться все вместе, чтобы отметить его шестьдесят второй день рождения. Сыновья – шестеро – жили по разным странам, и праздник должен был стать великим воссоединением, потому что все они собирались явиться. Вместо праздника им пришлось встретиться на могиле отца.

Когда настало время уходить, я пообещал сыновьям, что честно изложу все, что они мне рассказали.

– Слушайте, – сказал Стивен-младший, провожая меня до двери, – в некоторых газетах нашу фамилию написали неверно.

– К-е-л-л-и, – сказал я, – так?

– Да.

– Поверьте, я прослежу, чтобы ее напечатали правильно. Я-то знаю, насколько важны имена.

На следующее утро я сидел в новостном отделе и перечитывал свою статью за чашкой кофе. Потом поднял голову и увидел воскресного редактора над своим столом.

– Крутая работа, – сказал он.

– Спасибо.

– Серьезно. Очень здорово вышло. Я слышал, про твою статью сегодня говорили по радио.

– Правда?

– Продолжай в том же духе, и счастливое будущее не заставит себя ждать.

Он отошел, а я откинулся на спинку стула. Кто бы мог подумать, что я стану репортером в «Нью-Йорк таймс»? Я гадал, видела ли статью Сидни и прочла ли ее. Мне хотелось позвонить маме и прочесть материал ей. Но сначала я позвонил семье Келли.

Трубку подняли после первого звонка. По голосу я узнал Стивена-младшего.

– Мистер Келли? Джей Ар Мёрингер из «Таймс». Я просто решил позвонить и поблагодарить вас за то, что уделили нам время вчера. Надеюсь, статья вам понравилась.

– Да. Она хорошая. Вот только – придется вам сказать, – фамилию вы написали неверно.

– Что?

– Вы неверно написали фамилию. К-е-л-л-и.