Нежный яд. Страсти

Нана ехала в машине и жалела Элизеу. Искренне, от всей души она сочувствовала бедному парню, оказавшемуся в таком двусмысленном положении. Несмотря на поздний час, Нана повернула в Ларанжерайс и остановилась у «Бежи-Баия».

Элизеу открыл ей дверь и предложил войти. Нана огляделась. Здесь без сомнения, жил творческий, увлеченный человек. Куда ни попадал ее взгляд, везде он натыкался на работы. «Очень талантливые работы», – отметила про себя Нана. Элизеу сел посреди своих творений и выжидательно посмотрел на гостью.

Нана вздохнула:

– Тебе придется искать себе новую квартиру.

– Я готов уехать отсюда хоть сейчас. Но мне нужны деньги. Я должен сначала расплатиться с доной Элеонор. Для этого мне нужен вернисаж, выставка. Только там я смогу найти покупателей на эти работы.

Нана закурила.

– Хорошо, я помогу тебе, но не потому, что ты мне очень нравишься. Я признаю за тобой талант. И твоему таланту согласна помогать. – Она посмотрела на расстроенного Элизеу. Он поднялся ей навстречу, но, сделав шаг, остановился, будто человек, заблудившийся в лесу.

– Не горюй, все образуется, – подбодрила его Нана. – Сейчас я привезу твои костюмы. Элеонор они все равно не нужны.

Долгие годы близкой дружбы с Элеонор не превратили Нану в бесцеремонного и назойливого человека. Она прекрасно владела искусством быть необходимой в нужный момент и точно знала, когда надо отдалиться. У Наны, как, впрочем, и у Элеонор, хватало такта не наступать близкому человеку на больные мозоли, что порой бывает свойственно самым близким подругам. Они всегда советовали друг другу и никогда не поучали. Они радовались, но не завидовали. Они сопереживали и старались избегать нравоучений, хотя нередко и одна и другая их заслуживали.

Нана ехала к Элеонор за костюмами для Элизеу и думала, что этим своим шагом переступает какие-то незыблемые, хотя и неозвученные, каноны их дружбы. «Впервые я занимаю позицию, противную позицию Элеонор». Нана предчувствовала нелегкий разговор, и ее предчувствие оправдалось.

Элеонор сразу заподозрила Нану, что та метит не только в менеджеры Элизеу.

– Ты хочешь попробовать занять мое место? Надеешься, что он окажется к тебе более благосклонным?

– Умоляю, Элеонор, не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь от него самого, что он любит Марсию. При чем здесь я? Мое дело помочь ему с выставкой. Я же сразу сказала тебе, что ваши личные отношения не должны мешать деловым.

– Я остаюсь при своем мнении, – веско сказала Элеонор.

В ее тоне Нана услышала предупреждение. Но все равно продолжала настаивать на своем: вернисаж должен состояться, и Элеонор не имеет права и не должна срывать его.

Элеонор пошла в гардеробную и вернулась с охапкой мужской одежды.

– Забирай! – Она села на диван и прикрыла ладонью глаза, давая понять, что больше не желает продолжать разговор.

Нана закусила губу, но стерпела и молча стащила костюмы вниз к машине.

Она привезла их Элизеу и заставила его тут же примерить обновки.

Юноша напоминал марионетку. Он безропотно исполнял любое приказание Наны. А ее слова и звучали как приказы: «Надень эту рубашку!», «Возьми этот платок!», «Не стой тюфяком. Держи спину!», «Улыбнись, еще улыбнись!», «Теперь поцелуй мне руку!». Нана пыталась предусмотреть каждую мелочь, каждую деталь – она отлично знала, что именно из мелочей будет складываться мнение о нем. Нана была абсолютно спокойна за него как за художника, но его манеры, умение держаться в светском обществе явно нуждались в доработке. Наконец он предстал перед ней в элегантном клубном пиджаке, брюках, подобранных в тон пиджаку, светлой рубашке, на шее был повязан дорогой шелковый платок. Нана критически оглядела свое творение.

– И последнее. Немедленно сбрей свою бороденку. Она здесь совершенно лишняя. А завтра вымоешь голову и заберешь волосы в хвост.

– Я готов на все, даже душу продать дьяволу, чтобы заработать денег и расплатиться с Элеонор. 

Глава 9

Валдомиру тщетно пытался найти для себя занятие, способное отвлечь его от тревожных мыслей о гибели Клариси, аресте Аделму и – самое главное – о свидетельских показаниях Режины, весьма похожих на лжесвидетельство. Был ли на самом деле тот Незнакомец, о котором твердила Режина, или она попросту выдумала его, чтобы отвести подозрения от Аделму? К последней версии склонялся Алтаиру, и, если его опасения подтвердятся, Режину могут обвинить не только в лжесвидетельстве, но и в причастности к убийству.

Именно это прежде всего беспокоило Валдомиру. Несмотря на пропасть, пролегавшую теперь между ним и старшей дочерью, его отцовские чувства к ней не притупились, а, наоборот, стали проявляться гораздо острее и болезненнее. Зная, как далеко могут завести Режину ее страсть к обогащению и жажда мести, он не мог поручиться за дочь и потому помышлял только об одном: хоть бы этот Незнакомец действительно объявился!

Алтаиру, обещавший держать Валдомиру в курсе расследования, не звонил. Почему? Нет важных новостей? Или забыл о своем обещании?