Нежный яд. Страсти

Но там, среди обилия товаров, способных удовлетворить лишь примитивные человеческие потребности, Элеонор почувствовала себя еще хуже. Плотный материальный мир, в который она окунулась, приехав на эту презентацию, казалось, сдавил ее со всех сторон и не давал возможности дышать.

Элеонор захотелось немедля бежать отсюда, и не куда-нибудь, а в галерею, к живописным полотнам, возвышающим человека над обыденностью и поднимающим его к высотам духа.

Но в то же время она понимала, что столь поспешным уходом обидит Марию-Антонию, и потому терпеливо ходила среди гостей, выслушивая их тосты и выпивая один бокал шампанского за другим.

Мария-Антония, внимательно наблюдавшая за матерью, отметила про себя ее неестественное поведение и, улучив подходящий момент, посоветовала Элеонор:

– Не мучай себя напрасно. Поезжай домой, оденься понаряднее и отправляйся на вернисаж! Покажи этому зарвавшемуся мальчишке, что ты выше мелочных обид и что для тебя важнее всего – искусство!

Элеонор с благодарностью последовала совету дочери. Но приехав домой, она еще выпила шампанского и окончательно опьянела.

Увидев ее в таком состоянии, Алсести изумился:

– Ты пьяна? И при этом собираешься куда-то идти?!

– Да, я еду на вернисаж!

– Нет, я не пущу тебя, – преградил ей дорогу Алсести. – Это безумие!

Элеонор рассердилась:

– Оставь меня в покое! Я вправе делать все, что хочу. К черту добропорядочную мать семейства, к черту «мраморную королеву»! Я свободная женщина!

Поняв, что не сможет удержать Элеонор, Алсести отправился в галерею вместе с ней.

Однако приехав туда, Элеонор обнаружила, что испытывает еще большее раздражение, чем недавно в магазине у дочери. Картины не вдохновляли ее, а люди попросту бесили. Нана, сновавшая среди гостей с самодовольной улыбкой, экзальтированные дамочки всех возрастов, подобострастно взирающие на Элизеу, сам Элизеу, упивающийся обращенным к нему вниманием... Как все это пошло, как противно!

Элеонор пожалела, что приехала сюда, и уже было потащила Алсести к выходу, но тут ей попался на глаза ее портрет в обнаженном виде.

– Боже, какая мерзость, какой позор! – воскликнула она и, не владея собой, бросилась к столику официанта, где схватила кухонный нож. – Я уничтожу эту мазню и этого горе-художника!

Алсести попытался увести Элеонор из зала, но она с силой оттолкнула дядю и стала кромсать ножом полотно, крича:

– Вот тебе, Элизеу Виейра! Вот тебе!

Вокруг нее собралась толпа изумленных зрителей, репортеры обратили к ней объективы своих фотокамер, а Элеонор, расправившись с картиной, заявила во всеуслышание:

– Вы знаете, кто этот Элизеу Виейра? Я нашла его – нищего, полуголого – и помогла ему создать все, что представлено на этой экспозиции! Он вместо благодарности надругался над моими чувствами, предал то чистое и светлое, что было между нами! Обратите на него внимание, сеньоры! Он далеко пойдет и с легкостью продаст душу дьяволу, если тот посулит ему успех!

Она выкрикивала горькие слова обиды, размахивая ножом и никого к себе не подпуская, пока вдруг не почувствовала страшную слабость, от которой у нее буквально подкосились ноги.

Вовремя уловив этот момент, Алсести и невесть откуда взявшаяся Марсия подхватили Элеонор с двух сторон, не дав ей упасть, и вывели ее из галереи. На помощь им также пришел Лео, предложивший себя в качестве шофера.

Репортеры тем временем окружили расстроенного Элизеу, который отбивался от них, повторяя:

– Пощадите эту женщину! Я действительно обязан ей всем!

А Марселу Барони успокаивал плачущую Нану, которая, сама того не желая, рассказывала ему историю взаимоотношений Элеонор и Элизеу.

Выслушав ее, Барони удовлетворенно заключил:

– Не волнуйтесь, этот скандал только добавит популярности Элизеу. Отчаявшаяся влюбленная женщина и юный художник – о таком сюжете может мечтать любой владелец галереи!

Примерно то же он сказал Элизеу, прежде чем приступать к деловым контактам с потенциальными покупателями.

Позже, когда последний посетитель покинул галерею, Барони сообщил Элизеу, что произошло невероятное: все картины оказались проданными!

– Правда, клиенты только зарезервировали картины, а денег еще не заплатили, – добавил он. – Но если ты хочешь, я могу рассчитать твою долю и выдать тебе деньги прямо сейчас.

– Это было бы замечательно! – не сумел скрыть своей радости Элизеу, напрочь забыв о недавнем скандале, устроенном здесь обиженной Элеонор. 

Глава 11

Доставив мать домой, Марсия провела ее в спальню и посоветовала поскорее уснуть. Но Элеонор не могла так просто забыть случившееся накануне. Она горько рыдала и, не щадя себя, признавалась Марсии в том, что доставляло нестерпимую боль им обеим – и матери, и дочери.

– Я долго убеждала себя, что злюсь на Элизеу, – говорила Элеонор. – Как он мог забыть все, что я для него сделала, и влюбиться в мою же дочку!

– Мама, не надо об этом говорить, – умоляла ее Марсия, но Элеонор уже не могла остановиться.