Нежный яд. Страсти

– Я беру тебя не в рабство, а даю приют женщине, которая ждет от меня ребенка. Ты же не сделала аборта, значит, признала и ребенка, и его право на отца. В общем, хватит словопрений, Лавиния. Ты едешь со мной, и точка!

– Нет, сначала мы обговорим условия, на которых я к тебе еду, – уперлась Лавиния. – Я слышала, ты арендовал фабрику, так вот я буду работать на этой фабрике. Я могу мыть полы, чистить туалет, отвечать на телефонные звонки. В общем, делать все, что ты сочтешь возможным мне поручить.

– Я понял: вдобавок к квартире и питанию ты хочешь получить и дефицитное рабочее место. Очень хорошо, я согласен, – усмехнулся Валдомиру и подхватил чемодан.

– Какая же ты дурочка, – проговорила Матилди, обнимая Лавинию, а та в очередной раз расплакалась и принялась целовать подругу.

– Прости меня за все, что я тебе наговорила. Я же прекрасно понимаю, сколько ты для меня сделала, без тебя бы я пропала.

– Ты, главное, теперь не пропадай, – пошутила Матилди. – Я буду без тебя скучать, так что звони почаще.

Когда Валдомиру привез к себе Лавинию, весь дом зашептался и зашушукался. Новость передавалась из уст в уста: «Подумать только! Ждет ребенка! Поселились вместе!»

Карлоте Валдомиру сообщил о переезде Лавинии сам, потому что она как раз была у него и принесла ужин, как обычно в кабинет.

Настроение Лавинии при виде Карлоты мгновенно испортилось. Она бы никуда не поехала, вспомни она вовремя об этой женщине.

Да и у Карлоты оно не улучшилось.

Однако Валдомиру попытался разрядить нависшее в атмосфере напряжение.

– Это только до рождения ребенка, – объяснил он. – Лавиния ждет от меня ребенка и поживет тут до его рождения.

– А когда он появится, он свяжет вас еще больше, – проницательно заметила Карлота. – Но я и без того знала, что ты любишь ее. Мы с тобой взрослые люди и ничего друг другу не обещали.

– Но пока я поживу у тебя, с твоего позволения, – вместо ответа шепнул Валдомиру.

Карлота удивленно взглянула на него, потом невесело рассмеялась.

– Боишься остаться с ней наедине? Да мне-то что. Поступай как знаешь, – согласилась она. – Я пока пойду к себе.

– Я не заставлю ждать тебя долго, мигом прилечу, – пообещал Валдомиру.

Валдомиру отвел Лавинии комнату, уютную, светлую, показал кухню.

– Чувствуй себя как дома, – сказал он. – А насчет работы... Ты в самом деле собираешься работать?

– Если ты предоставишь мне дефицитное рабочее место, – гордо вскинула Лавиния голову.

– Непременно, – кивнул Валдомиру. – С утра я зайду за тобой, и мы отправимся на фабрику.

– Хорошо, – согласилась Лавиния.

– Тогда спокойной ночи и до завтра. Ужин в холодильнике. Спокойной ночи!

Только когда хлопнула дверь, Лавиния поняла, что Валдомиру ушел. И этот уход показался ей таким обидным, таким оскорбительным! Ничего хуже Валдомиру придумать не мог! Он просто решил над ней поиздеваться!

Лавиния заплакала бы, но у нее не было сил даже на слезы, таким трудным, таким мучительным оказался для нее этот переломный в ее судьбе день. У нее хватило сил только на то, чтобы добраться до кровати. Как только голова ее коснулась подушки, она заснула как убитая. 

Глава 26

Марселу сидел в своем роскошном кабинете, разбирал бумаги на столе, откладывая те, что должен был забрать с собой, и с улыбкой припомнил свое посещение Элизеу. Видно было, что мальчик всерьез готовился к его приходу, даже виски приготовил, а вот содовою забыл. И так смутился, спохватившись.

– Пустяки, – успокоил его Барони, – понадобится, всему выучишься. Твоя главная сила не в этом.

Однако из рисунков он выбрал всего два или три. И сделал это, разумеется, не без умысла.

Лицо у Элизеу вытянулось, он был явно разочарован. После восторгов и похвал на выставке он рассчитывал на большее.

Зато Барони пришел в восторг от копии Рембрандта. Он долго стоял перед ней, восхищался колоритом, уловленной игрой света и тени.

– Если бы я увидел эту картину у старика-коллекционера, а не у тебя, у которого нет ни гроша, то я бы не усомнился, что это подлинник, – наконец произнес он.

Элизеу почувствовал себя польщенным.

Затем Марселу очень удачно ввернул в разговор имя своей знакомой Элеонор Серкейра. Элизеу мгновенно проглотил наживку, сказал, что знаком с этим семейством.

– Ну и прекрасно! – обрадовался Барони. – Мы можем провести все вместе очень приятный вечер.

Элизеу и тут отвечал как по нотам, сообщил, что приятного веера не получится, так как он в ссоре и с Элеонор, и с Марсией. Рассказал, что ссору с Марсией он не может пережить до сих пор. Он этой девушке отдал душу, а она вышвырнула его, словно бездомного щенка, который нагадил в гостиной.

Марселу позабавили слова про отданную душу, и он не преминул посоветовать поговорить с Марсией... по душам.

– Женщины так любят задушевные разговоры. Душа для них – главное, – вкрадчиво промурлыкал он, и был уверен, что слова его не пропали даром.

Сегодня он намеревался свести всех троих – Элизеу, Элеонор и Марсию – и заранее потирал от удовольствия руки.

Наконец все бумаги уложены в кейс. Он свободен и может отправляться к Элеонор.