Нежный киллер

— На сопли посадим… Соплей у нас сейчас много будет! — усмехнулся Павлов, сбрасывая вызов.

— И не только, — кивнул Стасов, обнимая задержанного за шею.

— Эй, вы чо, думаете, управы на вас нет? — взъерошился Никишин.

— Ну, вот и дерьмо полезло, я же говорил… А управа… Ну какая сейчас у вас управа? Ты почему здесь прячешься? А потому что силы за собой не чувствуешь. Антипа закопали, у Челдыша пуля в голове, Кешу и Пикаля мы приняли, Пантуса тоже взяли, Гоголь в больнице, пулю из живота выковыривали, плохо ему сейчас. Кто там у вас сейчас остался? А за Борщевика много желающих спросить. Огурец, например, и Пятак знают, куда он делся. Пантус его с Гоголем закопали. Вывезли на машине за город и закопали. Спросить за него хотят. С тебя. И с твоего брата.

— Да гоните вы все!

— Ну, чтобы ты нам поверил, Кешу, Пикаля и Пантуса мы тебе показывать не станем. Много чести! А к Огурцу с Пятаком тебя доставим. И оставим в одной камере на пару часов… Может, зря ты нос чинил, Эдик? Вдруг снова сломают?

— Не сломают!

— Нет? — спросил Стасов.

— А закончился Борщевик! Он уже давно ничего не решает! Все на Никса замыкается, и Огурец с Пятаком тоже.

— Тогда почему они ищут Борщевика?

— Потому что прозевали они его! Должны были ходить за ним, а они по своим делам. Думаете, Никс, брат мой, с них не спросит? Спросит, вот они гуся и дергают!..

— Имитация кипучей деятельности?

— Ну!

— А так они больше Никсу подчиняются, чем Борщевику.

— Ну да, и они на Никса замыкаются.

— Просто они не знали, что Никс хотел Борщевика убить?

— Это вы о чем?

— Не убивал?

— Нет!

— Он ничего не скажет, — разгоняя машину, качнул головой Павлов.

— А зачем? Мы и так все знаем, — подыграл Стасов.

— Тогда давай по нашему плану.

— Может, не надо? Не доверяю я этому Лазареву. Грохнет этого козла, а крайними нас сделает. Скользкий он.

— Деньги не скользкие. И не пахнут. Много денег.

— Ну, если много… Давай по плану, — с видимой неохотой согласился Стасов.

— Эй, какой Лазарев? — повелся на уловку полицейских Никишин.

— А чью ты сестру к себе в дом привел?

— И что?

— Приводил?

— Ну, приводил.

— Все, дальше спрашивать не буду. Дальше она сама брату своему все рассказала. Ну и мы знаем, что ты пытался ее изнасиловать.

— Ну-у…

— Что ну?

— Гонит она!

— Не пытался?

— Так не изнасиловал же!

— Но пытался?

— Она сама же напросилась!

— Напросилась?

— Я же не уговаривал ее, в смысле, особо не настаивал. Сама согласилась. А потом динамо включила…

— Вот как?

— А я что, мальчик, чтобы меня динамить!

— Ты не мальчик, ты труп взрослого мужчины! За свою сестру Лазарев сначала убивает, а потом думает. Это я тебе точно говорю! — нагнетал обстановку Павлов.

— Говорю же, не было ничего!

— Неубедительно! — качнул головой Максим. — Дрожи в голосе не хватает. Дрожи добавь, а то Лазарев не поверит.

— Да не было ничего!

— Уже лучше… Но у Лазарева может возникнуть вопрос, если ничего не было, почему Борщевик на тебя наехал?

— Ну так… А он на меня наехал?

— К Лазареву? — спросил Стасов, интересуясь, куда они едут.

— Охранное предприятие «Стриж», там этот кусок сбросим, — кивнул Павлов.

— Ну, наехал Борщевик! И что?

— И Еву из-под тебя вытащил?

— Ну, вытащил… Ну, наехал!..

— Кий об тебя сломал?

— Сломал, и что!

— А ты этим кием его в горло!

— Ну так не убил же!

— Не убил?

— Нет, не убил. Даже крови не было… Ну, почти…

— А Мурмашов тогда чего испугался? Он подумал, что ты убил Борщевика.

— Мурмашов?

— Твой прораб.

— Ну да, был Мурмашов… Говорил же, домой вали, а он остался, — скривился Никишин.

— А потом сбежал. Почему?

— Со стороны могло и так показаться.

— Что ты Борщевика убил?

— Обломок правда в шею вошел. Но не в горло!

— То есть не убил?

— Нет!

— А кто убил?

— Ну-у… Так не убили же, — совсем неубедительно проговорил задержанный.

— А кровь зачем замывали? — спросил Стасов. — Ухтомцев твой в респираторе работал, нашатырем все в доме заливал.

— Но залил не все, — добавил Максим. — Под ножку шкафа кое-что затекло. Совсем немного, но для экспертизы хватит.

— Так это моя кровь! Нос мне сломали! Кровищи было!..

— Зачем свою кровь замывать? Не вижу смысла.

— Ну так…

— А за Татьяной Оршановой зачем людей отправляли? Гоголя, Пантуса. Зачем убить хотели?

— Не знаю я!

— А потому что Татьяна голос твоего брата слышала. И то, что Ухтомцев кровь смывал, знала.

— Да не знаю!..

— И сам ты у Миши Ухтомцева прятался… Слишком много вопросов, Никишин. Есть и ответы. Гоголь в реанимации, а Пантус у нас, как только узнает, что ты у нас, шкуру свою спасать начнет, чтобы крайним не остаться… Кто убил Борщевика?

— Ну не я это!

— Еще раз про Пантуса скажу. Мы его на машине взяли, в которой Борщевик ездил. И в которой он в свой последний путь отправился… Нашли мы тело Борщевика. И там у него рана в горле! А Ева Лазарева видела, как ты его кием в горло ударил!..

— Да уже дело можно закрывать, — хлопнул в ладоши Стасов. — В связи со смертью подозреваемого…

— Это с Лазаревым договариваться надо, — деловито сказал Максим. — Чтобы он потом труп взрослого мужчины нам вернул. А то сбросит в реку, сожрет рыба…

— Договоримся!

— А если я скажу, кто убил? — дрожащим от волнения голосом спросил Никишин.