Нежный призрак и другие истории (ЛП)

   Закончив трапезу и убрав посуду, они надели чистые накрахмаленные пурпурные ситцевые платья (бывшие их вечерними платьями) и уселись со своей работой у двух передних окон, выходивших на юго-запад, так что солнечный свет струился в оба окна в равной степени. День был очень теплый, окна были открыты. Рядом, во дворе, росли большие кусты сирени. Они росли и возле входной двери, так что через некоторое время коттедж окажется наполовину скрыт ими. Тени, отбрасываемые листвой, танцевали на вымытом до блеска полу.

   Сестры сидели и шили одежду весь день. Они почти не отвлекались разговорами. В комнате с глянцевой кухонной плитой, часами на камине, креслами-качалками и танцующими тенями листьев сирени на полу, царили мир и покой.

   Незадолго до шести часов заглянула соседка с кувшином для сливок, одолжить молока к чаю; наполнив его, присела на минутку поболтать. Они проговорили некоторое время на обычные темы, когда Присцилла вдруг положила работу на колени и подняла руку.

   - Тише! - прошептала она.

   Две других женщины замолчали и прислушались, с удивлением глядя на нее, но ничего не услышали.

   - Что случилось, мисс Присцилла? - спросила соседка с голубыми глазами. Она была довольно молода, и только недавно вышла замуж.

   - Тише! Помолчите. Разве вы не слышите эту прекрасную музыку?

   Она слегка наклонилась к открытому окну, рука ее по-прежнему была поднята в предупреждающем жесте, а глаза устремлены на противоположную стену.

   Мэри побледнела сильнее, чем обычно, и содрогнулась.

   - Я не слышу никакой музыки, - сказала она. - А вы, миссис Мур?

   - Нет, - ответила соседка, и на ее лице отразился слабый испуг, смутное ощущение тайны, которую она не могла постичь.

   Мэри Браун встала, подошла к двери и выглянула на улицу.

   - Нигде ничего нет, - сказала она, вернувшись. - И я не слышу никакой музыки, и миссис Мур не слышит, а мы не страдаем потерей слуха (sic). Тебе просто кажется, сестра.

   - Мне никогда в жизни ничего не казалось, - ответила та, - и вряд ли кажется сейчас. Это прекраснейшая музыка. Она доносится откуда-то из-за сада. Разве ты ее не слышишь? Но, мне кажется, она становится тише. Возможно, она перемещается.

   Мэри Браун крепко сжала губы. Печаль и тревога, испытываемые ею в последнее время, внезапно обратились в беспричинный гнев против его причины; и гнев этот вспыхнул из-за любви, которую она испытывала к этой причине. Она рассмеялась, - в этом смехе слышалось что-то очень неприятное, - и сказала только: "Да, наверное, она перемещается".

   Однако, после того, как соседка ушла, она сказала больше, встав перед сестрой, скрестив руки на груди.

   - А теперь, Присцилла Браун, - воскликнула она. - Думаю, пришло самое время положить этому конец. Я наслушалась предостаточно. Как ты думаешь, что подумала о тебе миссис Мур? Теперь она расскажет о случившемся всему городу, что ты не в себе. Сегодня ты слышала музыку, которую больше никто не слышал, вчера ты ощущала запах роз, которые не цветут в это время года, и все время говоришь о смерти. Я не понимаю, почему ты не хочешь жить такой жизнью, какой живу я. К тому же, для умирающей ты сегодня неплохо пообедала.

   - Я не говорила, что умру, - кротко ответила Присцилла; сестры, казалось, поменялись натурами. - И я постараюсь молчать, если мои слова тебя беспокоят. Я обещала это сегодня утром, но музыка застала меня врасплох; к тому же, я подумала, что ты и миссис Мур тоже ее слышите. Я слышу ее сейчас, подобно затихающему звону колокола.

   - Ну вот, ты опять! - резко произнесла сестра. - Ради всего святого, прекрати. Нет никакой музыки.

   - Хорошо, я больше не буду об этом говорить, - терпеливо сказала Присцилла, встала и стала накрывать стол к чаю, а Мэри села и продолжила шить, быстрыми, уверенными движениями протаскивая нить через ткань.

   В ту ночь симпатичная соседка была разбужена встревоженным голосом у окна своей спальни: "Миссис Мур! Миссис Мур!"

   Она разбудила своего мужа, который открыл окно.

   - Что вам нужно? - спросил тот, вглядываясь в темноту.

   - Присцилле плохо, - ответил голос со стоном, - ужасно плохо. Она в обмороке, и я не могу привести ее в чувство. Пожалуйста, приведите доктора - быстрее! Быстрее! Быстрее!

   Голос сорвался на визг; говорившая развернулась и побежала обратно в дом, где на кровати лежала бледная, изможденная женщина, не пошевелившаяся с того момента, как была оставлена одна. Она лежала, черты ее лица были острыми и четко вырисовывались на фоне покрывала, скрывавшего конечности, приобретшими ужасную неподвижность.

   - Наверное, она умерла во сне, - сказал пришедший доктор. - Без страданий.

   Когда Мэри Браун осознала, что ее сестра умерла, она оставила ее на попечение добрых женщин, всегда готовых помочь в любое время, и села у кухонного окна в кресло, на котором утром сидела ее сестра.

   Там ее и нашли, когда последние приготовления были завершены.

   - Идемте ко мне домой, - сказала одна из них. - С ней останется миссис Грин, - говорившая повернула голову, сделав особое ударение на словах "с ней"; так говорилось о мертвых, но не о живых.

   - Нет, - ответила Мэри Браун. - Я останусь здесь и буду слушать.