Нежный цвет чертополоха

Между тем нянюшка с Франческой обустраивались на новом месте. При виде скудной обстановки крохотной клетушки девушка уже не морщилась, она понимала всю неуместность своих притязаний в стенах христовой обители. Вскоре на пороге появилась сестра Катарина, держа в руках серый свёрток:

– Настоятельница сказала, что вы задержитесь у нас. Я принесла вам одежду, – подала она холщовую тунику. – Позже я отведу вас в трапезную, – сообщила монахиня и удалилась.

Несмотря на убогость наряда, Франческа при виде его улыбнулась. «Значит, отец сумел уговорить аббатису помочь мне», – обрадовалась она и под изумлённым взглядом нянюшки поспешила переодеться.

– Дитя моё, неужели господь услышал мои молитвы, и вы решили принять обет благочестия и смирения? – воскликнула Берта.

– Решила! – выдохнула Франческа и тут же фыркнула. – Что ж, придётся потерпеть…Тем более, это ненадолго.

– Чудеса! Вы согласны терпеть? – расплылась в улыбке старуха и вознесла глаза к низкому потолку. – Я всю дорогу думала, что это ваш каприз, и полагала, что стоит вам оказаться здесь, как вы сразу потребуете вернуться в замок. Но что же заставило вас согласиться пожить в монастыре?

– Нянюшка, эти жалкие рубища и убогая келья гораздо приятнее застенков темницы или дубовой плахи, – пробурчала девушка и, заметив непонимающий взгляд няньки, была вынуждена ей всё рассказать.

– О, Господи! – всплеснула руками старуха. – Вот сколько я говорила вам вести себя прилично! А вы наверняка пытались привлечь к себе внимание Генриха! Видите, чем обернулась для вас ваша глупость!

Франческа лишь отмахнулась:

– Ничего, я найду способ утереть нос этому ле Феррону! – презрительно поморщилась она.

– Оставьте эту затею! Сидите тихо, словно мышка, глядишь всё и обойдётся, – увещевала Берта, и девушка решила не спорить с нянькой. К счастью Франчески, в дверях вновь появилась Катарина, и женщины, прекратив разговор, направились в трапезную.

Встретившись у дверей просторный залы с аббатисой, Франческа, скромно потупившись, поклонилась, но не сдержалась и пытливо взглянула на монахиню. Мелиса поняла немой вопрос девушки и, чуть улыбнувшись, проговорила:

– Добро пожаловать в нашу обитель, милая. Но вы должны следовать всем правилам монастыря. Сестра Катарина объяснит, – строго поджала она губы и, внимательно оглядев Франческу, добавила: – Прежде всего, вам предстоит смерить свою гордыню. Это страшный грех, – предупредила настоятельница и, больше не обращая на девушку внимания, направилась на своё место.

«Гордыню, гордыню… Ну почему все постоянно норовят меня учить?!» – пробираясь между столами, мысленно ворчала Франческа.

Аббатиса села во главе стола, и после общей молитвы все приступили к трапезе. После ужина, состоящего из постной похлебки и хлеба, сестры разошлись по кельям, и Франческа с Бертой тоже вернулись в свою каморку. Растянувшись на жёстком узком ложе, девушка вздохнула, и нянюшка, погладив любимицу по мягким волосам, задула свечу и тоже легла спать. Франческа ещё некоторое время видела полоску света, проступающую под дверью, но вскоре погасла и она, видно, в галерее погасили свечи.

Утро встретило юную леди повседневными монастырскими заботами.

Главной обязанностью всех живущих в аббатстве было молиться и работать. Еда в монастыре не отличалась кулинарными изысками, а состояла в основном из злаков и овощей. Правда, иногда подавали рыбу, молоко и творог, но, впрочем, так же питалось и большинство простых жителей государства, а некоторым даже чёрствый кусок хлеба казался райской пищей.

Если кормили монахинь всего два раза в день, то духовная пища была гораздо обильнее телесной. Молитвы возносились постоянно: кроме общих богослужений читались «домашние»: утренние и вечерние, до и после вкушения пищи, по дороге на работу и уходя с неё, перед началом и окончанием трудов, буквально по каждому чиху. А потому Франческе приходилось несладко.

Необузданный нрав своевольной девицы постоянно пытался вырваться наружу и, дабы не оказаться посаженной на хлеб и воду с нудным заданием бесконечно читать опостылевшие псалмы, она порой скрежетала зубами, но старалась сдержаться и не взболтнуть лишнего, и часто просто силой заставляла себя вести благопристойно. Лишь вернувшись в келью, она могла вылить своё возмущение и пожаловаться нянюшке.

Наблюдая за подопечной, старуха лишь довольно ухмылялась и, гладя её по голове, отмечала, насколько полезным оказалась для её непоседы жизнь в монастыре.

Все проживающие в обители должны были отрабатывать хлеб свой насущный, исключения не делалось ни для кого. Берта опекала сирот в монастырском приюте, а Франческу отправили в помощь к рукодельницам. Услышав приказание настоятельницы, девушка поморщилась и хотела возразить, но Катрина невозмутимо предложила работу на выбор: «Носить воду, мести двор, работать на кухне». И Франческа, закусив губу, смирилась.