Незийский калейдоскоп

— Почему же по лярнийской, а не по силарской? — Лиргисо многозначительно заломил бровь.

— У силарцев другая психология. У них есть те, кто может больше, и те, кто может меньше, в силу разброса индивидуальных способностей, но у них этот разброс не сопровождается эмоциональными и социальными играми такого рода, как у людей или у лярнийцев.

— Скучноватая раса, несмотря на весь их престиж в Галактике. Этакие преуспевающие праведники, всеми уважаемые, но лишенные всякого шарма.

Лиргисо предложил свой план первой атаки на «Контору»: у него есть трое пленных агентов, пусть Поль посмотрит на них «магическим зрением» и запомнит их, потом они совершат побег, вернутся к своим — и будет ориентир для поиска кочующих по Галактике кораблей противника.

— Ты с такой задачей справишься? — Лиргисо задал вопрос приветливо, но опять с покровительственными нотками.

— Да, — сквозь зубы бросил Поль.

— Вы согласны заключить со мной военный союз, а также договор о ненападении и о ненасильственном решении любых спорных вопросов?

После того, как все ответили «да», Лиргисо толкнул к ним по скользкой черной столешнице небольшой футляр.

— Здесь схема и образцы мьярлов. Устройство величиной с фасолину, парное. Можно прикрепить к волосам, можно вживить в кожу, как энбоно вживляют драгоценные камни. Внутри специальная батарейка, ее хватает примерно на два стандартных человеческих месяца.

«Понятно теперь, почему ты носишь длинные волосы», — подумала Тина.

В этой квартире кого-то убили, и с тех пор она превратилась в аквариум, населенный бледными студенистыми созданиями, похожими на трехмерные кляксы — они сидели на стенах и на потолке, изредка переплывали с места на место и постоянно дрожали. Если долго смотреть на такую «кляксу», тоже начнешь дрожать в рваном нервном ознобе. Особенно много скопилось их там, где произошло убийство, в конце коридора возле поворота на кухню. Поль был почти уверен: если отодрать в этом месте панели из блестящего пластика, под ними обнаружатся засохшие бурые пятна.

Он не знал, что представляют собой «кляксы»: живые они, или это просто вибрирующие клочки потустороннего тумана, или обрывки файлов, самопроизвольно возникших в момент убийства. Невидимый мир напоминал глобальную компьютерную Сеть — чем дальше, тем больше Поль в этом убеждался. Убийство случилось недавно, еще и месяца не прошло, но он не смог уловить, какова была причина — ради грабежа или из идейных соображений; впрочем, на Кутакане то и другое сплошь и рядом совмещалось.

Кроме «клякс», которые заражали своей дрожью, в квартире время от времени появлялись твари, казавшиеся Полю отчасти разумными — на уровне обезьяны либо роя насекомых, и они ему не нравились. Дело было даже не в том, как они выглядели (иных он затруднился бы описать), просто он чувствовал, что соседство с ними ничего хорошего не сулит.

Они проходили сквозь стены, шныряли на улицах, во дворах и в домах; в этом городе их было полно. Они шарахались, как от огня, от Стива, сторонились Тины, не замечали Лиргисо с его хваленой лярнийской экранировкой. Не лезли к Полю и к Ивене. Зато Лейла казалась им подходящей добычей, на нее они реагировали, как земные комары на человека, не защищенного репеллентами (комары однажды покусали Поля и всю остальную президентскую свиту во время визита Эланы Ришсем на Землю).

Если бы кутаканцы знали, с кем живут бок о бок, счет беженцев пошел бы не на десятки тысяч, а на миллионы.

Стив изучал мьярлы (он мог тестировать технику без приборов), Тина и девочки пили кофе с пирожными и о чем-то тихонько разговаривали, Живущий-в-Прохладе опять исчез. Поль прошел в комнату с сиреневыми стенами и белым, под мрамор, полом, включил терминал: хотя бы посмотреть напоследок, что такое кутаканская Сеть.

Он теперь лучше понимал Веронику и меньше на нее злился: у человека, выросшего на Кутакане, не так уж много шансов стать по-настоящему цивилизованным.

Проиллюстрированные кровавыми видеозаписями сводки боевых действий, завлекающие золотым сиянием церковные сайты, незатейливая кутаканская порнуха и тяжеловесный кутаканский криминал — и агитация, агитация, агитация, ее тут было не меньше, чем рекламы в планетарных Сетях других миров. Все это на местных диалектах, которых Поль не понимал, а переводчик он забыл на яхте, хотя Тина советовала взять. Поглядев на агитационные картинки («свои» излучали благородство, политические противники выглядели мерзее некуда), он решил, что тексты, скорее всего, не уступают изображениям.

Потом его занесло на сайт с репортажем о празднике в Горобеле, грязном тропическом городе, напоминающем свалку на острове Рье-Тьядо, — какая-то из здешних противоборствующих сил устроила там всенародное торжество по случаю своей победы.