Незнакомая Шанель. «В постели с врагом»

По утверждению биографов, за двадцать лет до смерти Уинстон Черчилль бросил пить и курить. Считается, что именно поэтому он все же дотянул до такого возраста, ведь раньше сэр Уинстон выпивал помимо обязательного шампанского за обедом и ужином еще и бутылку коньяка за день. Но фотографии последних лет жизни неизменно показывают совсем иное: Черчилль всегда с сигарой в руке и часто с полным бокалом коньяка. Однако если присмотреться, то можно заметить, что сигара незажжена, а бокал нетронут. Черчилль просто демонстрировал, что он еще ничего... Что он по-прежнему бодр и весел, полон сил и способности шутить. А шутить сэр Уинстон умел, его чувство юмора поистине достойно восхищения.

На Рождество потребовалось разрезать непременного гуся. Огромный, покрытый аппетитной румяной корочкой гусь торжественно возлежал на блюде, вызывая своим видом и запахом обильное слюнотечение у всех собравшихся. Разделить птицу на куски решил сам хозяин. Тоже с вожделением сглатывая слюну, он уже занес над кулинарным шедевром нож и вилку, и тут кто-то из домочадцев заметил, что гуся не покупали, это один из постояльцев Чикенгемского дворца, как Черчилль называл построенный своими руками курятник.

Руки Уинстона замерли, а потом опустились, не дотянувшись до гуся. Черчилль сокрушенно вздохнул:

– Простите... но я едва ли смогу съесть птицу, с которой был знаком лично. Он, можно сказать, был моим другом...

После столь проникновенного панегирика погибшему гусю праздничное блюдо было отправлено на кухню нетронутым.

На праздновании своего 75-летия Уинстон Черчилль вдохновенно заверил поздравлявших:

– Я-то готов к встрече с Творцом. А вот готов ли Творец к такому тяжелому испытанию, как встреча со мной...

Судя по всему, нет, потому что позволил сэру Черчиллю радоваться земной жизни еще пятнадцать лет.

Уинстон любил многое, в том числе живопись, причем любил не только разглядывать картины, но и создавать их сам. Впервые он взял в руки кисть в 1915 году, когда переживал сильнейшую депрессию после политического провала. В жизни Черчилля было столько взлетов и падений, но потомки справедливо запомнили именно то, ради чего он и пришел в политику: без Черчилля едва ли состоялся бы Второй фронт, во всяком случае, был бы открыт гораздо позже. И неизвестно, как вела бы себя Англия вообще, не окажись у ее руля с началом Второй мировой войны сэр Уинстон.

Черчилль взял в руки кисти, чтобы забыться, и не рисовать больше не смог. При любой возможности, в любых условиях он садился с палитрой к мольберту, сосредоточенно вглядывался в пейзаж, который намеревался отобразить на холсте, и начиналось священнодействие.

Когда лондонский представитель издательского дома «Time-Life» с изумлением поинтересовался: «Сэр, и когда вы только находите время, чтобы заниматься живописью?» – Черчилль скромно пожал плечами:

– Все очень просто. У гения много талантов.

Специалисты всерьез говорили о том, что, уделяй сэр Черчилль больше времени живописи, чем политике, он вполне мог составить конкуренцию профессиональным современным художникам. За все время Черчилль написал 500 картин, которые покупаются коллекционерами за немалые деньги не только потому, что созданы великим политиком, но и потому, что написаны с чувством и довольно умело.

Уинстона Черчилля Шанель знала со времен рыбной ловли в Лохморе или Стак-Лодже. Они вместе бывали не только в поместьях Вендора, но и на скачках, приемах, встречались в «Ла Паузе», охотились в Мимизане, перед войной Черчилль очень часто бывал в Париже и почти обязательно заглядывал на огонек к приятельнице.

Никаких оснований считать, что Вера Ломбарди (Бейт) была ближе знакома с Черчиллем, чем сама Коко, нет. Возможно, когда-то это так и было, но после расставания Шанель с герцогом Вестминстерским они с Уинстоном не стали меньше дружить, скорее, наоборот.

До войны каждый занимался своим делом: Черчилль политикой (не вполне успешно, поскольку был в отставке), Вендор тратой денег и развлечениями (успешно, потому что хорошо умел это делать), Шанель созданием новых коллекций (вполне успешно, потому что была № 1 уже не только в Европе), Вера Ломбарди в Риме со своим мужем (про успешность не могу сказать, потому как не знаю чем). И каждый из них шпионажем? Вполне возможно...

Почему Черчилль, который вовсе не был склонен дружить со Сталиным, пошел ему навстречу? А у него не было другого выбора. Черчилль долго был вне политики, не востребован, и к власти снова пришел только на волне противостояния Германии, когда Чемберлен вынужден был признать крах политики заигрывания с Германией.

К моменту приезда двух приятельниц в Мадрид с миротворческой миссией, уже состоялась знаменитая Тегеранская конференция, был решен вопрос об открытии Второго фронта, заднего хода у Черчилля просто не было. Да если и был, то не с Шелленбергом он стал бы договариваться, и без мальчишки-Вальтера люди нашлись, с самого первого дня были.