Незнакомец. Шелк и бархат

Во вторник двенадцатого мая Ивонне Карстен должна была вместе с членами королевской семьи, придворными, дипломатами и репортерами газет отправиться в Королевский Театр — отчасти для того, чтобы увидеть королеву Фабиолу и бельгийского короля Бодуэна, отчасти для того, чтобы показать себя и попозировать перед фотокамерами. По этому поводу она накануне вечером не только наложила маску на лицо, но и покрасила волосы. Эффект был ошеломляющий.

Бие вытаращила на нее глаза и пролепетала восхищенно:

— Боже, какие у тебя волосы! Слушай, что это за цвет? Желтый или красный… или коричневый?

— Он называется охра, — сказала Ивонне, внимательно и с тенью сомнения оглядывая свое отражение в большом зеркале. — В Нью-Йорке это сейчас самый последний взвизг моды.

— Что касается меня, — проговорила Гунборг Юнг, — то я определила бы его как цвет вареной моркови.

— Это из-за дурацкого освещения здесь в холле, — ответила Ивонне и поплыла дальше к большому зеркалу в салоне. — Уверяю вас, что при дневном свете это потрясающий оттенок.

Мария покачала головой, украшенной естественно светлыми волосами.

— Я не уверена, что в театре будет дневной свет. А какое платье ты собираешься надеть, чтобы оно пошло к этим волосам?

— Вот в этом-то и загвоздка. Фу, какая здесь духота, неужели никто не может открыть окно? Сперва я думала надеть то русское, с жемчужной вышивкой, но…

— Ты что, с ума сошла? — воскликнула Мария с возмущением. — Оно же розовое. Как, по-твоему, все это будет смотреться?

— Так вот и я об этом, — в голосе Ивонне зазвучали плаксивые нотки. — Это совершенно невозможно. Со мной должен быть посол — чертовски забавный мальчик, кстати, и я так радовалась, что пойду на это представление. А, вот идет начальство. Помогите, что мне делать?

Аста Арман была отличным руководителем, к тому же ее трудно было чем-либо удивить в том, что касалось женщин и моды. Поэтому она не сказала Ивонне, что цвет ее волос просто ужасающий, а ласково заметила, что девушка с таким лицом и такой фигурой, как у Ивонне, может смело экспериментировать со своей прической и предложила ей взять напрокат одну из последних моделей, созданных в ателье.

— Спасибо, огромнейшее спасибо! — просияла Ивонне, скинула свой костюм и отодвинула одну из тяжелых шелковых занавесок. — Бие, дорогуша, помоги мне, чтобы дело пошло быстрее.

Бие с взлохмаченной светлой шевелюрой и ярко-красной оправой на носу с готовностью подбежала к ней и сняла с перекладины одно из длинных фантастических произведений.

— Какое ты хочешь? Это с шифоном?

— Думаю, что это зеленое с опаловым не пойдет, — советовала Аста Арман, стоя в стороне. — С охрой получится слишком пестрое сочетание. Я на твоем месте выбрала бы черное. Попробуй «Виолетту».

Это было великолепное платье из плотного черного шелка, с широкой юбкой, сильно присборенной сзади, и узким корсажем с глубоким овальным вырезом на спине. Единственным украшением являлись широкие белые манжеты на полудлинных рукавах.

— По-моему, неплохо, — сказала Аста Арман.

— Замечательно! — воскликнула Ивонне и просияла еще больше, увидев, что в этом платье она красива, как никогда.

Это признала даже Мария.

— Как заиграли волосы! — сказала она. — Очень красиво.

И только Бие Баклунд не проронила ни звука. Она застыла, словно манекен, возле шелковой занавеси, глядя неподвижным взглядом на какой-то предмет, лежащий на полу у стены позади висящих вечерних платьев.

— Там… там пиджак Жака, — проговорила она наконец резким срывающимся фальцетом. — И в нем… в нем внутри кто-то есть. Но он… он лежит неподвижно. Он наверное… заболел. Ведь он же не может быть мертв?

А затем все происходило чрезвычайно быстро. Мария стала приводить в себя Бие, которую начало сильно тошнить, Аста принялась пичкать остолбеневшую Ивонне успокаивающими таблетками и звонить в полицейское управление. Через десять минут Кристер Вик со своими парнями, своим опытом и несомненным профессиональным авторитетом прибыл на место преступления.

Оглядев тело и переговорив с Бие, он отправил ее и большинство остальных портних домой. Затем он попросил оставшихся собраться в одной из комнат, и, поскольку салон с красными драпировками по стенам на этот раз исключался, он выбрал просторную и аккуратно прибранную швейную комнату с тремя высокими окнами, выходящими в сторону Ратуши и улицы Шелегатан.

Там, среди швейных машинок, гладильных досок и недошитых моделей, они и ждали его — молчаливые, застывшие, потрясенные.

Четыре женщины.

Четыре хорошо одетые, ухоженные женщины, объединенные совместной работой и интересом к моде, но каковы они под этой приятной внешней оболочкой?

Аста Арман. Строгий черный джемпер и кардиган. Жемчужное ожерелье на шее, золотые браслеты на запястьях. Способная деловая женщина, уравновешенная и привлекательная.

Гунборг Юнг, неестественно прямо сидящая за своей швейной машинкой. Вся в сером, седая, недоступная.

Мария Меландер, тоже в сером, растрепанные светлые волосы, бледные впалые щеки. Видел ли он когда-нибудь, как она смеется?