Незнакомцы на Монтегю-стрит

– Когда я была примерно твоего возраста, у меня не было друзей. Я была… не похожа на других детей. Если можно так выразиться. Именно тогда я начала составлять списки. Я всегда держала у своей кровати бумагу и карандаш, и всякий раз, когда мне было одиноко или страшно, я записывала то, что мне нужно или хотелось сделать. Когда казалось, что все валится у меня из рук, это помогало мне контролировать свою жизнь. Сейчас, наверно, это дурная привычка, но тогда это меня спасало. Не думаю, что тебе нужно делать то же самое, потому что ты можешь просто поговорить со мной, но если ты хочешь, чтобы я принесла тебе блокнот и карандаш, то пожалуйста.

Она лежала тихо, но я знала, что она не спит. Приняв ее молчание за ответ, я привстала, чтобы найти для нее что-то, на чем можно писать. Ее рука сжала мое запястье, удерживая меня, и я снова села на край кровати.

– Я боюсь, – прошептала она.

– Чего?

Она ответила не сразу:

– Что я схожу с ума.

Сердце сжалось в моей груди.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что я слишком похожа на маму. – И она разрыдалась, и все всхлипывала и всхлипывала, пока не начала задыхаться. Выхватив из коробки на тумбочке пригоршню бумажных салфеток, я сунула их в ее руку. Не зная, что делать дальше, я похлопала ее по плечу, вспоминая события дня, и попыталась найти причину столь пугающего вывода. С чего она это взяла?

– Та песня, которую ты играла сегодня на рояле мисс Маниго, ее написала твоя мама?

Она качнула головой, и ее волосы разметались по подушке.

– Мы написали ее вместе. Но мы так и не закончили ее.

– Она такая красивая, Нола. Это наше общее мнение. Но почему это заставляет тебя думать, что ты сходишь с ума?

Ее тело дернулось от сдавленного рыдания.

– Потому что я все время совершаю безумные поступки, – еле слышно прошептала она, – а потом не помню, что я наделала. Поначалу я думала, что это твой пёс, но поняла, что он просто не может делать некоторые вещи.

Я сидела не шелохнувшись.

– Например, какие?

Не поднимая глаз, Нола махнула рукой в сторону кукольного домика:

– Я нахожу его в разных местах по всей комнате, но не помню, чтобы я его двигала. Не думаю, что я хотя бы раз пыталась это сделать. – Она снова всхлипнула и указала в угол, где к стене был приставлен гитарный футляр: – И гитара моей мамы, и все эти ноты – они вечно не там, где я их оставила. – Она вновь разрыдалась, и мне показалось, что я слышу звон разбитого сердца.

Не зная, с чего начать этот разговор, я тем не менее рискнула:

– Ты не сумасшедшая, Нола. Всему этому есть логичное объяснение. – Может, и не слишком логичное, но, по крайней мере, объяснение. – Но твоя мама не была сумасшедшей. Я ее не знала, но из того, что я слышала о ней от Джека и от тебя, я предполагаю, что она сильно переживала из-за того, что ее музыкальная карьера не сложилась так, как ей хотелось. И она пыталась утопить свою печаль в наркотиках и алкоголе. К сожалению, это случается со многими людьми. Но это не делает ее сумасшедшей.

Нола упрямо мотнула головой. Мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать между рыданиями ее слова.

– Я была хорошим ребенком. Я заботилась о ней. Я не пила и не принимала наркотики, я не тусовалась с плохими детьми. Я следила за тем, чтобы она по возможности хорошо ела. Но она все равно покончила с собой, как будто я для нее была пустым местом. Как будто она не любила меня. Почему она это сделала, если она не сошла с ума?

Теперь я тоже плакала вместе с ней. А еще я знала: у меня нет выбора, кроме как сказать ей правду, независимо от последствий.

– Нет, Нола. Твоя мама любила тебя очень, очень сильно. Пожалуйста, поверь мне, потому что я знаю, что это правда.

Ее кулаки заколотили по матрасу.

– Ты лжешь! – взвизгнула она. Я отпрянула. – Откуда ты можете это знать? Она мертва!

– Потому что она сама сказала мне. – Эти слова вырвались у меня прежде, чем я успела прикусить язык.

Нола застыла, сверля меня взглядом заплаканных глаза:

– Это как?

Закрыв глаза, я попыталась придумать, как бы получше ей все объяснять, но в итоге выпалила первое, что пришло мне в голову:

– Я могу общаться с людьми, которые умерли.

Нола растерянно заморгала. Я же терпеливо ждала, пока она переварит сказанное.

– Ты можешь говорить с мертвыми людьми? – наконец переспросила она. – Как в том фильме с маленьким мальчиком и Брюсом Уиллисом?

Я вздохнула:

– Да. Примерно так. – Я посмотрела «Шестое чувство» лишь недавно, когда Софи и Чэд пригласили меня в кино на вечерний сеанс и органический попкорн. Я бы не пошла, знай тогда, какой фильм выбрал Чэд.

– И ты видела мою маму? – спросила Нола, икнув.

Я кивнула.

– Она хотела, чтобы я сказала тебе, что она тебя любит и никогда не хотела сделать тебе больно. – Я умолкла, не зная, что еще ей сказать. – Я часто вижу ее рядом с тобой, как будто она хочет убедиться, что с тобой все в порядке.

Я почувствовала, как ее плечо тотчас расслабилось под моей рукой, как будто все напряжение внутри ее улетучилось из ее тела.

– А ты спросила у нее, почему она это сделала? – еле слышно пискнула Нола. – Почему она оставила меня одну?